Говорить о Немецкой слободе и не вспомнить доктора Бидлоо, это все равно, что не вспомнить об Иване Великом при упоминании Московского Кремля.
Сегодня памятник Петру Великому и Николаю Бидлоо, продолжающим что-то живо обсуждать, благодарные потомки поставили на территории московского Главного военного клинического госпиталя имени Николая Бурденко. Но императора узнают все, а вот имя его собеседника, к сожалению, у многих вызывает вопросы.
В 1670 году (впрочем, даты разнятся в радиусе 3-4 лет) в семье успешных и уважаемых голландских медиков родился сын. В России его позднее называли Николаем Ламбертовичем Бидлоо. Отец его был хорошим врачом и фармацевтом и, сверх того, литератором и ботаником. Помимо родного языка он знал греческий, латынь, итальянский и иврит — типичный энциклопедист, идеал ученого той эпохи. Дядя же будущего доктора также был уважаемым анатомом и хирургом, ректором Лейденско-Батавской академии. Кроме того, он проявил себя как драматург и архитектор.
Ступая по следам отца и знаменитого дяди, Николас Бидлоо окончил медицинскую школу в Амстердаме, а затем университет в Лейдене, написал диссертацию по гинекологии «De menstruorum suppressione» и защитил ее в 1697 году. Молодой человек увлекался живописью и играл на сцене.
Все было за то, что дальше его жизнь пойдет размеренно и предсказуемо: после окончания университета Николас получил практику в Амстердаме. Но в 1701 году российский посланник в Голландии Андрей Матвеев сделал молодому амбициозному медику предложение, от которого тот не смог отказаться. Видимо, роль сыграли и деньги, ведь ему посулили жалование даже большее, чем у именитого дяди – 2500 гульденов. Да и должность – ни много ни мало – лейб-медика при русском дворе.
Николас Бидлоо обязан был исполнять свои обязанности при царском дворе в течение шести лет, а по окончании срока мог вернуться в Голландию, существенно умножив и богатство, и репутацию. Эта обычная практика того времени, которая за века претерпела не сильные изменения.
Однако молодой государь был еще крепок здоровьем, практиковаться особо было не на ком, и Бидлоо заскучал, а затем и вовсе запросил отставку. Но попасть в Россию было довольно просто, а отпускала она иноземных специалистов очень неохотно.
Бидлоо писал впоследствии: «После сопровождения Его везде в течение нескольких лет, в конце концов, связи с моей неустроенностью и слабым здоровьем я не мог сопровождать Его более».
И Петр поручает своему лекарю проект, изменивший историю российской медицины. 5 июня (25 мая по старому стилю) 1706 года Петр издал указ на имя боярина Ивана Алексеевича Мусина-Пушкина: «…Построить за Яузой-рекою против Немецкой слободы в пристойном месте гошпиталь для лечения болящих людей. А у того лечения быть доктору Николаю Бидлоо, да двум лекарям Андрею Рыбкину, а другому, кто прислан будет, да из иноземцев и из русских, изо всяких чинов людей, набрать для аптекарской науки 50 человек…»
Это было первое в России госучреждение «для болящих людей» и первое же, в котором за казённый счёт можно было получить высшее медицинское образование на мировом уровне. Оба заведения возглавил Николас Бидлоо и руководил ими целых тридцать лет: чтобы быть ближе к новому месту работы, Бидлоо с семьей обосновался в Немецкой слободе.
Первые больные поступили в госпиталь 4 декабря 1707 года.
Госпиталь был деревянным. В комплекс входила домовая церковь Воскресения Христова, аптека, анатомический театр, помещение для занятий и три десятка светлиц, где жили студенты и больные. Для работников и больных были даже построены специальные здания для отдыха и развлечений, включая театр, а также ботанический сад, в котором выращивались лекарственные растения.
Позднее, в 1715 году, Бидлоо писал Петру: «Многие хирурги советовали, дабы я народу сего (русского) юноши не учил, сказующе, что не возможешь сие дело совершить». Но в Указе было четко сказано «50 студентов», а Бидлоо знал, что государь не любит, когда его приказы не исполняются.
Бидлоо проявил такое усердие, что префект Академии, отец Гедеон, даже пожаловался на него в Синод, назвав Бидлоо «записующим что наилучших учеников в анатомическое учение без ректорского и префекторского ведома».
Бидлоо был не только доктором, но и преподавал основные науки и даже написал двухтомный труд «Наставление для изучающих хирургию в анатомическом театре».И это было не единственное пособие, составленное Бидлоо для российских учеников.
Выпускников школы и врачей госпиталя ценили так высоко, что и после смерти Николая Ламбертовича уже упоминавшийся ранее лейб-медик Блюментрост рекомендовал императрице Анне Иоанновне некую повитуху только потому, что она работала у самого «доктора Быдлова».
Комикс Взглядовой Марии, созданный в рамках лаборатории комиксов имени Петра Великого, проведенной музеем Басманного района.
Три века слово «быдло» носит негативный оттенок, явно не заслуженный доктором.Комикс Взглядовой Марии, созданный в рамках лаборатории комиксов имени Петра Великого, проведенной музеем Басманного района.
Бидлоо докладывал Петру I: «Я лутчих из сих студентов Вашего Царского Величества освященной особе или лутчим господам рекомендовать не стыжуся, ибо они не токмо имеют знание одной или другой болезни, которая на теле приключается и к чину хирургии надлежит, но и генеральное искусство о всех болезнях от главы даже до ног … како их лечить … Взял я в разных городах 50 человек до науки …, из которых осталось 33, 6 умерло, 8 сбежали, 2 по указу взяты в школу, 1 за невоздержание отдан в солдаты».
Заграничный журнал «Европейская молва» писал:
«В Москве построен анатомический театр, который вверен надзору доктора Бидлоо, голландца и царского медика; он часто анатомирует тела как умерших обыкновенной смертью, так и скончавшихся от ран, причем часто присутствует сам царь с вельможами, особенно когда медики советуются о свойствах тела и причинах разных болезней».
В 1721 госпиталь сгорел за ночь, и Бидлоо обратился с заявлением о постройке каменного здания. Его возвели в 1727 году. Новый пожар случился всего через 10 лет, после смерти доктора. Рисунки госпиталя сохранились в Стокгольме, в национальном музее.
Доктор и сам прекрасно рисовал, как и многие врачи того времени. Но запомнили его на века как удивительного садовода.
Бидлоо писал: «Его Величество пожаловал мне маленький участок земли рядом с садом госпиталя, где я создал для себя сад и прелестною деревенскую жизнь, потворствуя в этом моим врожденным вкусам. И, как только этот сад, достаточно маленький, был удачно вписан в соответствующую географическую ситуацию, так прелестно посажен и выращен, он смог понравиться Его Императорскому Величеству настолько сильно, что я был почтен частыми визитами монарха, который приезжал сюда и при мне и в мое отсутствие. В моих тяжелых и многообразных обязанностях он был моим наилучшим отдыхом и прекрасно способствовал моим занятиям и делам, которым я предавался здесь в уединении. Я решил нарисовать этот очень дорогой мне приют отшельника (hermitage), так чтобы, благодаря этим видам, где бы я ни был, я смог бы представить себе место, которое доставило мне столько удовольствия».
Петр оценил его работу и приказал обустроить парк в новой московской царской резиденции – рядом с госпиталем, в Лефортово, в бывшей усадьбе Головиных, которую и без того называли «Версалем на Яузе».
Усадьба была переделана с французского на голландский манер – с плотинами, каскадами водоёмов, многочисленными ручьями и фонтанами, скульптурными композициями. Бидлоо отдал дань и итальянской моде того времени, да и русского колорита добавил, устроив деревянные купальни и беседки. В саду жили экзотические животные – павлины, олени и т.д.
Пространство сада было организовано боскетами, образующими коридоры, залы, кабинеты и лабиринт, внутри которых были устроены газоны, орнаментальные клумбы, фигурные водоёмы с подпорными стенками, расставлены статуи, беседки и скамейки.
Именно с Лефортовского парка и началась в России традиция загородных резиденций с обширными парками, в которых природа преобразовывалась по архитектурному плану. Уже при реконструкции парка в 2014 году археологи обнаружили, что берега прудов в некоторых местах всё ещё поддерживают деревянные укрепления, заложенные голландским доктором-садоводом.
Голландец признавался: «Мою жизнь и честь я посвятил практической медицине, а для удовольствия и отвлечения я обращался к разным искусствам и наукам, таким как живопись, рисование, музыка, математическая геометрия, архитектура и т.д.»
Выступил он между делом и в роли режиссера: в 1723 году, в честь возвращения Петра из победоносного Персидского похода, доктор лично поставил приветственное представление. Конечно, силами своих студентов-медиков.
Выпускники преподнесли ему однажды трогательный адрес:
«Каждому слава своя, Николай, воздается,
Но ты на вершине,
Ибо в груди твоей есть светлая эта душа!»
5 апреля 1735 года Николай Ламбертович умер. Его похоронили на Немецком (Введенском) кладбище. Могила, к сожалению, утрачена. Как сказано об этом в одной старой книге, «могила его сгладилась», но память о нем жива.
В Лефортовском парке долгое время существовала выставка, посвященная доктору и его работе. Помнят доктора и современные врачи, понимая. Какова его роль в формировании отечественной медицины.
Текст: Олег Фочкин. Историк Москвы, журналист, лауреат Всероссийской краеведческой премии «Малая родина» , коренной москвич, автор более 20 книг, в том числе, ряда книг о Москве.
Список источников и литературы:
Московская медицинская академия имени И.М. Сеченова. Выдающиеся деятели медицины XVII-го — начала XX-го вв., внесшие значительный вклад в развитие отечественной науки.
Вадим Рогге. Введение. Немцы в России. Дворянский род Рогге (Rogge).
Е. Миклашевская, М. Цепляева. Знаменитые немцы Лефортова. М.: Российская политическая энциклопедия, 2000 г.
О. С. Евангулова. Дворцово-парковые ансамбли Москвы первой половины XVIII века. М., 1969.
Т. Б. Дубяго. Русские регулярные сады и парки. М., 1963. С. 282-283.
O. A. Одарик. Николай Бидлоо и его деятельность в России.
В. М. Рихтер. История медицины в России.
А.А. Аронова. Усадьба Николая Бидлоо: первый голландский сад в Москве. М. 2008.
Публикация является частью проекта «Столица на Яузе. Прогулки за Кукуй». Проект реализуется победителем конкурса «Музей 4.0» благотворительной программы «Музей без границ» благотворительного фонда Владимира Потанина.
