Антропологическое исследование «Басманный район в представлениях и повседневных практиках жителей» носило прикладной характер и проводилось в рамках социокультурного проекта «Музей Басманного района г. Москвы», определившего задачи,  формат и сроки исследования. Автор исследование: Павел Куприянов, Институт антропологии РАН.

В соответствии с социальной миссией проекта, ориентированного, прежде всего, на жителей района и представляющего районный музей как музей локального сообщества, созданный при активном участии и для местных жителей, исследование было направлено на выявление представлений жителей Басманного района об этом пространстве – его структуре и границах, а также — социальных, архитектурных, историко-культурных и других особенностях. В ходе исследования предполагалось решить следующие задачи:

— выяснить, какова степень освоенности территории Басманного района местными жителями и осведомленности о ней;

— выявить вернакулярные зоны / пространства внутри Басманного района (и установить их соотношение с историческими частями города);

— охарактеризовать роль и функцию историко-культурного компонента в образе пространства;

— выявить круг лиц, сюжетов и образов, связанных в сознании жителей с Басманным районом;

— установить наиболее значимые, по представлениям респондентов, историко-культурные объекты (здания, места) на территории района;

— выяснить, каковы потребности и запросы жителей в этой области.        

Для решения указанных задач использовались методы анкетного опроса,  глубинного интервью и блиц-интервью на улице. Каждый из названных методов был сфокусирован на отдельных аспектах исследования, и в совокупности они позволили решить поставленные задачи.

Анкетный опрос был направлен на изучение представлений горожан о местной истории и культуре и выявление их мнений и запросов в области историко-культурного развития территории. Он позволил получить массовые данные по ключевым для данного проекта вопросам. Анкета распространялась как в электронном виде (на платформе Google) – через соцсети, электронную почту, публикацию на сайтах, так и в бумажном: в библиотеках, центре социального обслуживания, советах ветеранов, досуговых клубах, на избирательных участках. Бумажные варианты специально заносились в электронную форму для последующего анализа.

По сравнению с анкетой, глубинное интервью охватывало более широкий круг тем, в который включались не только историко-культурные образы района, но и географические представления информанта, описание его повседневных практик и маршрутов, характеристика пространства района в разных аспектах. Важная задача глубинного интервью состояла в детальной реконструкции персонального восприятия «своего» пространства информанта, выявлении индивидуальных ассоциаций, образов и отношения к разным его (пространства) частям. Кроме того, значительное внимание уделялось личным / семейным воспоминаниям, так или иначе связанным с пространством района. В результате глубинные интервью позволили получить материал не только для формирования экспозиции музея Басманного района, но и для более детальной интерпретации некоторых данных анкетного опроса.

Интервью проводилось среди жителей Басманного района, однако этот критерий не был абсолютным: в число информантов был включен человек, проживающий по соседству, но активно использующий территорию Басманного в повседневной жизни, а также несколько бывших местных жителей, проживающих в настоящее время в другом месте, но сохраняющих прежнюю пространственную идентичность. Поиск информантов осуществлялся через знакомых и методом «снежного кома». Также при отборе информантов было важно по возможности обеспечить их равное соотношение по половому, возрастному, территориальному критерию (чтобы были представлены жители разных частей района)[1]. Наряду с «рядовыми» горожанами, в число интервьюируемых были включены люди, специально интересующиеся местной историей и культурой, а также несколько «экспертов» (краеведов, икусствоведов), в силу своих профессиональных занятий обладающих специфической оптикой и представлениями об исследуемом пространстве.

Наряду с глубинными интервью, исследование включало также блиц-опросы на улице. Они проводились в трех местах района: Парке «Горка» на Спасоглинищевском переулке, на Чистых прудах и в Саду имени Баумана. Основная задача таких блиц-интервью заключалась в том, чтобы выяснить, какую роль в образе места играют исторические ассоциации, насколько они значимы, воспринимается ли это место как историческое по преимуществу, или нет; насколько вообще в образе данного места важна историческая составляющая, и с какими конкретными сюжетами (событиями) / лицами / эпохами это место ассоциируется. По тематической направленности блиц-интервью соответствовали анкетам, однако данный метод был направлен на исследование той же темы (места историко-культурного компонента в образе пространства) в ином масштабе, применительно к конкретному пространство и непосредственно на местности.

 Согласно плану, исследование проводилось в срок с 1.12.2017 г. по 31.03.2018 г. и состояло из трех этапов, на каждом из которых выполнялись определенные виды работ:

1). Подготовительный этап (1.12.2017 — 31.12.2017): составление программы исследования, разработку анкеты, гайда глубинного интервью и блиц-интервью, поиск информантов, сбор материала по истории и топографии района;

2). Основной этап (1.01.2018 — 15.03.2018): Анкетирование. Сбор интервью. Обработка собранных данных (частичная расшифровка, опись интервью, анализ анкет,  систематизация собранных данных).

3). Заключительный этап (15.03.2018 — 31.03.2018): Анализ собранных данных, составление отчёта по материалам проведенного исследования.

Все запланированные работы выполнены полностью и в срок (с незначительными сдвигами сроков первого и второго этапов), в результате чего были получены следующие результаты: собрано 313 анкет, проведены глубинные интервью с 32 информантами, 50 блиц-интервью.  

 Наблюдения, выводы, рекомендации

1. Пространство.

Данные, полученные в результате исследования свидетельствуют о том, что «Басманный район» не является для его жителей значимой пространственной категорией, с которой они себя отождествляют. Разумеется, все знают, что они живут в Басманном районе, но не воспринимают себя как жителей этого места. Название «Басманный» (относящееся именно к району – не к улицам) крайне редко используется в ответе на вопрос о месте жительства (менее 4% опрошенных). Большинство респондентов плохо представляют себе границы района (при этом, как правило, имеют представление о том, что он очень большой). В интервью при описании тех или иных мест или в рассказе о практиках то и дело возникает вопрос, относятся ли они к Басманному району.

Однозначно к Басманному району причисляют Старую и Новую Басманные улицы и прилегающие территории. Своеобразным центром Басманного района в представлении информантов является ст. метро «Бауманская» и окружающее ее пространство, иногда обозначаемое как «Бауманка». Довольно уверенно к Басманному району относят территорию в районе Бауманской и 2 Бауманской улиц. Остальные же части, находящиеся на «периферии» (по отношению к ст. м. «Бауманская» как условному центру) вызывают сомнения, особенно там, где присутствует какая-то физическая граница: река Яуза, Садовое, Бульварное или Третье транспортное кольцо, железная дорога. Так, многие жители Басманного района не включают пространство за Яузой (по левому берегу)  в его состав (конечно, за исключением тех, кто там живет). Так же вызывает сомнение (и недоумение) принадлежность к Басманному району территории внутри Садового кольца.

Что касается пространства, воспринимаемого жителями как «свое» — освоенное и  знакомое (т.н. «вернакулярный район») – оно закономерным образом редко  совпадает с Басманным районом (практически никогда). Оно может охватывать лишь его небольшую часть и/или выходить за его границы. Так, жители Хитровской площади могут включать в свой район все пространство до высотки на Котельнической набережной, игнорируя границу административных районов по Подколокольному переулку, а для многих жителей Басманного в пространстве от Садового кольца до Электрозаводского моста безусловной частью своего района является Лефортовский парк (МЛ, БАА). С некоторой осторожностью, можно сказать, что на размер и очертания своего района влияет близость места жительства к центру: у тех, кто живет ближе к центру, размер своего района, как правило, ограничен Садовым кольцом и имеет меньшую площадь (АИ, КА). Те же, кто живет за Садовым или Третьим Транспортным кольцом, напротив, в целом, склонны раздвигать границы своего пространства в сторону центра (ЕАЗ, ГГ, БА). Однако это наблюдение не носит универсального характера: среди опрошенных есть и те жители «центра», которые в силу разных причин включают в свое пространство и весьма удаленные части (вроде района Лефортово – ЗВ, АН, НИ), и те обитатели «периферии», которые воспринимают, например, Ивановскую горку как иное (не-свое) место (ЛА).

Относительно вернакулярных пространств следует отметить еще несколько моментов. Во-первых, закономерно (хотя, возможно, не так очевидно), что структура и очертания своего района определяется не столько самим пространством, сколько его включенностью в повседневные практики. Это значит, что ближайшие места далеко не всегда являются наиболее освоенными (и следовательно – своими) – и напротив вполне своей может быть весьма отдаленная точка, которая по каким-то причинам часто посещается (так, житель Новой или Старой Басманной улицы могут совершенно не знать район Новорязанской улицы, Басманных переулков и Ольховки, но при этом прекрасно ориентироваться в районе «Преображенского» рынка или парка «Сокольники» — КА, БАА, НИ).

Во-вторых, нельзя не отметить, что категория «своего района» оказывается довольно неочевидной и труднофиксируемой, как для исследователя, так и для информанта. Это пространство оказывается изменчивым и подвижным, разные места оказываются «своими» на разных основаниях (здесь ты родился и вырос, а там — проводишь все время с внуком; про это место ты знаешь все, а в том – просто регулярно бываешь). В результате описание своего района становится для информанта непростой когнитивной задачей,  что, с одной стороны, приводит к не всегда операциональным результатам, а с другой, позволяет получить ценный материал, касающийся пространственного опыта человека: поставленная задача требует мобилизации, запускает рефлексию по поводу пространства, заставляя его, в частности, прибегать к выразительным метафорам. В одной из них городское пространство уподобляется коммунальной квартире, в которой есть разные комнаты, принадлежащие разным владельцам, а есть — соседние квартиры, подъезды и дома (соответственно распределяются более и менее свои места — ЛА), а в другой – каждое место предстает отдельной страной, а центральная артерия (Бакунинская – Спартаковская — Ст. Басманная – Покровка – Маросейка) обозначается как Волга или как Великий шелковый путь, соединяющий между собой разные страны[2].

В-третьих, следует отметить, что свое пространство сугубо индивидуально. Члены одной семьи, жители одного дома, люди одного возраста – имеют индивидуальные и часто уникальные представления о своем районе, различные настолько, насколько различны их повседневные практики и личный опыт (БАА, ВВН). Поэтому на основе собранного материала трудно говорить о каких-то групповых вернакулярных районах[3], однако можно выделить некоторые места или границы в пределах Басманного района, отмечаемые большинством опрошенных.  

Прежде всего, для всех значимыми точками на карте являются станции метро. Они часто  используются для указания места жительства (наряду с улицами), а также — служат ключевыми ориентирами в городском пространстве. Эту же функцию выполняют магазины или примечательные постройки (вроде Елоховского Богоявленского собора, ТЦ «Атриум» или Синагоги), сады и общественные пространства (Сад имени Баумана, Чистые пруды, «Арма», «Винзавод»). Названия улиц при описании пространства или маршрутов в целом используются реже, за исключением крупных транспортных артерий, которые не только служат ориентирами, но и делят район на части.

Как отмечалось выше, ряд мест выделяются большинством опрошенных и им приписываются устойчивые яркие характеристики, как позитивные, так и негативные[4]. Среди последних следует назвать пространство к востоку от ст. м. «Бауманская» по улице Бакунинской, чаще всего обозначаемое как «за Бауманской» — большинство информантов, проживающих по другую сторону станции метро описывают его как совершенно незнакомое и довольно неприятное (МЛ, БА и др.). Столь же негативный образ – у района улиц Новорязанской и Ольховской (КА, ЛА, КГ и др.) – в данном случае играет роль относительная близость вокзалов. По той же причине негативный ореол имеет пространство «у Курского вокзала» (включающее, как правило, помимо самого вокзала площадь перед ним и примыкающую к ней часть Садового кольца). Из точечных объектов подавляющим большинством опрошенных крайне негативно оценивается памятник 7-й Бауманской дивизии народного оплочения в сквере на пл-ди Разгуляй — каждый находит в нем свои недостатки.

Из отдельных мест района, имеющих устойчивый положительный образ, следует отметить Ивановскую горку (популярное туристическое пространство, для многих воплощающее образ «Старой Москвы»), Токмаков и Гороховский переулки – как красивое место, в т.ч. за счет архитектуры, – как «Покровка» (так обозначается не только собственно  улица Покровка, но также и Маросейка, и прилегающие пространства по обе стороны улиц) – место с трудно определимым, но устойчиво положительным образом, сочетающий  среди прочего исторический, культурный и светский компонент. Покровка – это одновременно и «старая Москва», и место молодежной тусовки, и пространство для семейного променада, и богемное место. Отчасти этот разнообразный набор характерен и для Чистых прудов («Чистые», «Чистяки»). Относительно Чистых прудов, так же, как и относительно Сада имени Баумана («Сад Баумана», «Садбашка») наряду с отчетливым позитивным образом (чаще всего основанном на природном характере обоих мест) существует столь же устойчивый негативный дискурс, связанный с произошедшей метаморфозой обоих пространств. Применительно к Чистым прудам чаще всего указывают на вырубку деревьев и загрязнение пруда (а также на шум и многолюдность), а по поводу Сада имени Баумана более всего сетуют на его модернизацию: одних она не устраивает тотальной коммерциализацией, а других – регламентацией паркового пространства, сделавшей невозможными разного рода рекреационные практики (от катания на роликах до распития напитков в «гроте»).

2. Историко-культурный компонент в образе пространства

В целом можно сказать, что история не играет особенной роли в ментальном картировании пространства и в выстраивании вернакулярных районов. Ни в членении пространства, ни в обозначении его частей, ни в первичных ассоциациях исторический компонент не имеет определяющего значения. Для жителей района пространство состоит из объектов, связанных с повседневными практиками и заботами. Обычная ментальная карта среднего обывателя складывается из магазинов, аптек, банка, школы, поликлиники, кафе, пешеходных переходов, детских площадок, узких тротуаров, крутых подъемов, красивых /некрасивых, приятных / неприятных, шумных / спокойных, опасных / безопасных мест. Если на этой карте и появляется прошлое, то, как правило, это прошлое личное — семейная или персональная история (дом где жил приятель, куда ходили на каток и проч.), но не История с большой буквы. Скажем, дом пионеров «на Стопани» или ЦДДЖ у старожилов района в первую очередь ассоциируются с проведенными здесь детскими годами, занятиями в кружках, преподавателями и друзьями, но не с дореволюционными владельцами этих особняков (ШБ, НИ, КА, ТИ). Это не значит, что дореволюционная история не имеет для них значения – просто она существует в ином пространстве.

При этом, есть, конечно, и исключения, в которых историческая оптика является доминирующей в восприятии или описании пространства, благодаря чему то или иное здание или место воспринимается прежде всего в историческом контексте, отсылая к связанным с ним историческим событиям или лицам. Такое видение, как правило, связано или со специфической практикой (краеведческих прогулок – ВП, БА, ЗВ) или объясняется профессиональной привычкой: краевед или экскурсовод привыкает не только видеть город в специфической оптике, но и говорить о пространстве в соответствующем ключе: на такой карте присутствуют не только старые названия улиц и переулков, но и давно умершие владельцы домов и создатели храмов, и даже древние речки, уже не одно столетие протекающие в трубах (ИА).

Также следует иметь в виду, что в определенной степени доминирование исторической оптики объясняется ситуативными факторами интервью, а именно – изложением интервьюером целей и задач исследования и описанием проекта «Музея Басманного района». Само слово «музей», неизбежно упоминаемое в преамбуле интервью, настраивает собеседника на соответствующий лад, актуализируя в его сознании тему наследия и заставляя вспоминать местную историю и «замечать» памятники. Схожий эффект производят и слова «Басманный район»: они сами собой задают определенные категории рассуждения и рассказа и ту пространственную рамку, в которую информанту предлагается «вписать» свой опыт. Однако если эту заданную пространственную рамку возможно откорректировать в процессе интервью, то нейтрализовать историческую оптику в разговоре о пространстве существенно сложнее.

Вместе с тем, само наличие и востребованность исторического дискурса применительно к  Басманному району в целом и его отдельным частям, конечно неслучайны. Исследование показывает, что у местных жителей есть устойчивое и распространенное представление о своем районе как об историческом. В анкетных материалах это наиболее популярная характеристика района (более 65%)[5]. Примечательно, что в качестве уникальной, специфической особенности, отличающей район, большинство респондентов также отмечает именно его особую историко-культурную значимость, обилие памятников, большое количество сохранишихся старых домов, особый дух и атмосферу «старой Москвы». Данные анкетного опроса содержат довольно большой перечень имен знаменитых исторических лиц и событий, связанных с районом, и во многих ответах помимо самих лиц и событий указаны также связанные с ними места. При этом большинство ответов воспроизводят ограниченный круг имен, среди которых А. Пушкин, Н.Э. Бауман, В.Л. Пушкин, М. Лермонтов, Петр I, Лефорт, А. Меньшиков, Ф. Рокотов, С. Морозов, Н. Кузнецов, В. Чкалов. Примерно такую же картину осведомленности относительно местной истории представляют материалы интервью и блиц-опросов: в последних перечень исторических событий и лиц, связанных с этими местами, также довольно скуп: парк «Горка» практически не вызывает исторических ассоциаций, Сад имени Баумана предсказуемо напоминает о Н.Э. Баумане и А. Пушкине, а Чистые пруды ассоциируются с легендой об их очищении князем А. Меньшиковым, с А. Грибоедовым, В.Маяковским и… М. Булгаковым, точнее со знаменитым эпизодом из романа «Мастер и Маргарита», в котором Аннушка пролила подсолнечное масло.

Эта ассоциация, выглядевшая бы как курьезная ошибка, если бы не повторилась у разных информантов и не возникла бы еше и в интервью (ЕАЗ), при ближайшем рассмотрении оказывается вполне объяснимой и по-своему характерной. В известной степени она является следствием или отражением утвердившегося представления об исключительной исторической и культурной значимости района (как сформулировал один из респондентов, «все важные события истории нашей страны проходили ЗДЕСЬ даже после переезда столицы в Петербург»). Понятно, что метонимический перенос литературного эпизода с Патриарших прудов на Чистые происходит благодаря трамваю «А», знаменитой «Аннушке», однако трамвай – лишь условие, а основания этой «ошибки» зиждятся на «высоком рейтинге», во-первых Чистых прудов, а во-вторых, всего района как средоточия знаковых культурных сюжетов. Именно представление об особой значимости района делает естественной локализацию здесь важных событий и лиц истории и культуры.

Так или иначе, вне зависимости от степени осведомленности жителей в области местной истории, в их сознании присутствует четкое представление о его сугубой историчности, они чувствуют здесь «историю на каждом шагу, в каждом доме» и охотно транслируют эту идею.

Судя по материалам исследования, эта местная история и культура довольно разнообразна, и выделить какой-то один аспект, определивший бы в представлении жителей социо-культурный профиль района, довольно сложно: с этими местами связываются многие писатели и поэты, художники и музыканты, правители и государственные деятели, ученые и военные. Более определенной выглядит историко-хронологическая привязка: в основном, данное пространство ассоциируется с XVIII – XX веками. При этом все пространство района не воспринимается как гомогенное в этом смысле; как правило центральные части кажутся более древними: «На Ивановской горке не только XIX век ощущаешь, а все равно, хочешь ты – не хочешь, а вот эта плотность веков – она, вот, в воздухе просто стоит. Там и XIV, и XV [век], потому что – Старые сады и Василий… Здесь [на Гороховом поле] – ощущение… ну… вот, Басманной слободы, ощущение слободы <…> чего-то периферийного такого. Загородного, я бы даже сказала» (ЗВ). В то же время, допетровская история даже применительно к самым центральным частям района остается лишь неопределенным ощущением, но не ведущей исторической ассоциацией. Та же Ивановская горка у большинства опрошенных ассоциируется преимущественно с XIX веком, район Басманных улиц — с XVIII — XIX веками, а Немецкая слобода (район ст. метро и улицы Бауманской) — с петровской эпохой.

Любопытным образом выстраивается образ Басманной слободы. При всей искусственности и неочевидности Басманного района как админстративной единицы само слово «Басманный» («Басманная», «Басманка») хорошо известно большинству опрошенных (конечно, прежде всего, по одноименным улицам),  воспринимается как историческое (название Басманной слободы) и почти всегда получает соответствующие этимологические толкования. Следует отметить, что их диапазон довольно широк: от «басмы» (печати) и «басмачей» (названия хлеба / пекарей) до «Басманова» (опричника Ивана Грозного).

При этом культурно-исторические ассоциации, связываемые с Басманной слободой, могут довольно заметно различаться. В одном случае Басманная воспринимается как прежде всего Немецкая слобода, связывается с европеизацией, петровскими преобразованиями и т.п. Эта Басманная слобода стоит в одном ряду с другими частями Москвы, расположенными в том же, восточном, направлении – Преображенским и Измайловым и отделяется от территории внутри Садового кольца ((«Лично у меня в голове диссонанс [вызывает] то, что внутри Садового кольца – это тоже Басманный: вот Хитровка, Ивановская горка, Чистые пруды – это Басманным называть как-то странно. Меня всегда кривило от этого» (ИА)).

В другом случае Басманная слобода наоборот воспринимается как символ  допетровской, средневековой Москвы, неопределенно связывается с Иваном Грозным и патриархальным укладом. В этом качестве она как раз весьма органично примыкает к центральной части города (внутри Садового кольца) и противостоит (и пространственно, и семантически) Немецкой слободе = Лефортову (в этом случае включающему территории по обоим берегам Яузы, в том числе Бауманские улицы и округу — см., например, ВМ).

 В целом приходится признать, что при наличии некоторых общих закономерностей и разделяемых образов историческое пространство района, как и представление о «своем» пространстве в значительной степени индивидуально. Исторический образ места имеет индивидуальный облик, у каждого человека свои исторические места, свои ассоциации и образы, свое местное прошлое и свой способ выстраивания отношений с этим прошлым. Для кого-то важно ощущать себя причастным к европейскому тренду российской истории и быть частью того пространства, которое с ним связано (ВМ), для кого-то – ходить по следам любимого литературного героя, погружаясь в его эпоху (ГГ), кто-то ценит храм Богоявления за то, что он «самый главный на Руси» (БМ), а кто-то – за интимное ощущение униженной и гонимой, но подлинной и стойкой Церкви (МЛ). Репрезентация этих индивидуальных конфигураций местного прошлого и связанных с ним образов пространства в музейной экспозиции представляют отдельную методическую задачу. В равной степени это касается и устных воспоминаний жителей: с одной стороны, персональные и семейные истории жителей представляются важной частью истории места и ресурсом для пополнения «музейной коллекции» (тем более, что интерес к частной истории сейчас растет[6]), а с другой стороны, их интеграция в привычный музейный или краеведческий дискурс требует их весьма существенного преобразования.

Итак, проведенное исследование показывает, что, хотя в повседневной жизни историко-культурный аспект не имеет большого значения, большинство жителей уверенно характеризуют свой район как исторический и воспринимают это его качество как ценность. При этом твердая уверенность в историчности данного пространства сопровождается очевидным недостатком информации по местной истории и культуре. И по анкетам, и по интервью можно уверенно сказать, что существует довольно сильный запрос на историческую информацию. Согласно данным анкетного опроса, более 62% опрошенных в большей или меньшей степени испытывают в ней недостаток. Этот запрос имеет довольно конкретные очертания: в качестве наиболее удобных способов получения такой информации выступают, с одной стороны, экскурсии (подавляющее большинство респондентов поддерживают идею целенаправленного развития туризма в районе, отмечая, что это важно не только для местных жителей, но и в целом для имиджа района) и информирование в уличном пространстве (по 54%), а также – интернет-ресурсы, привязанные к месту (QR-коды, аудиогиды и т.п. – 43%). Положительно воспринимается идея создания музея района и сайта как единого информационного центра, аккумулирующего всю соответствующую информацию. Подавляющее большинство опрошенных (ок. 90%) признает, что историко-культурная информация в уличном пространстве представлена недостаточно полно. При этом существует довольно сильный разброс мнений относительно конкретных форм ее представления (наиболее популярными являются информационные стенды (55%) и мемориальные таблички (52%), а также уличные выставки (49%) и экскурсии (46%)). Что касается содержания исторических сведений, наиболее отчетливый запрос существует на историческую топонимию, а также на информацию об исторических лицах и событиях (при этом, большинство высказавшихся скорее против установки новых памятников). Из исторических периодов наибольший интерес представляет петровское время и XIX и начало XX века, наименьший – история XX века. Судя по материалам опроса, такие темы, как репрессии, разные национальности или разные конфессии в районе, не вызывают у жителей особого интереса.

Текст: Павел Куприянов