В юбилейный год Победы мы вспоминаем истории жителей нашей страны: трагичные, бытовые, героические и со счастливым концом. Сегодня мы хотим поделиться с вами воспоминаниями Владимира Ивановича Жукова (10.10.1926 – 01.07.2003). Жителя Басманного района, заставшего войну юношей, уехавшего в эвакуацию и вернувшегося в Москву, чтобы поступить в авиационный техникум и защищать свою Родину.
Родители Владимира, Екатерина Дмитриевна и Иван Ефимович, работали в Министерстве путей сообщения на Красных воротах. Во время войны Иван Ефимович занимал ответственную должность старшего инженера производственного отдела МПС (впоследствии дослужившись до начальника отдела Главного Управления). За несколько лет до этого он, работая начальником вагонного отдела на Вагоноремонтном заводе им. Войтовича (шоссе Энтузиастов, 4), ездил по прямому приказу Кагановича в Германию для закупки для заводов МПС и Урала кузнечно- прессового оборудования.
Когда началась война, Владимир Иванович окончил 7 класс школы №455, расположенной недалеко от дома. Его воспоминания о том непростом времени записала его дочь, Екатерина Гнездилова:
«Отечественная война, как известно, началась 22 июня 1941 года, в воскресный день: немцы знали, когда начинать войну. В 11 часов утра по радио выступил В. М. Молотов. В это время мы (я,мама и папа) были в Люблино в гостях у тети Шуры-папиной сестры. Мы все были поражены услышанным. Мы уехали домой: по дороге было видно, как некоторые мужчины уже шли на призывные пункты. Таким был первый день войны.
Ровно через месяц, 22 июля 1941 года, был первый воздушный налет на Москву. Я стоял на улице и наблюдал за всеми событиями. Меня поразило два факта.
Первое. Прожекторы поймали и осветили один из бомбардировщиков, который летел над Москвой. На него был направлен огонь всех зенитных орудий и пулеметов,которые были в Москве, а он все летел.
Второе. Я не думал, что в Москве в тот день было такое количество «доброжелателей» немцев, которые, буквально через забор от нашего дома, запускали сигнальные ракеты в сторону завода «Серп и молот», указывая тем самым, куда надо лететь врагу, чтобы попасть в цель.
В Москве на базе подвалов и котельных были созданы бомбоубежища, куда прятались жители во время воздушных тревог. Были выделены ответственные, которые помогали людям уходить в бомбоубежища, а также организовывать дежурство на крышах домов по обезвреживанию зажигательных бомб.
Самое жуткое впечатление от войны я получил в районе платформы «Текстильщики», куда мы попали во время бомбежки Москвы, когда мы с мамой, опять-таки, ехали из Люблино в Москву. Была объявлена тревога, поскольку немецкий бомбардировщик бомбил два состава-наш и стоящий рядом состав с эвакуированными. Послышался приказ выйти из вагонов и уйти в поле,что было выполнено. Немецкий самолет запустил над нами осветительные ракеты на парашютах и, заходя вдоль железной дороги, бомбил наши составы. Бомбы в цель не попадали-падали то с одной, то с другой стороны вагона.
Я сказал маме, что надо уйти дальше в поле, но она заупрямилась: мы остались лежать рядом с насыпью, на которой были составы. Когда со свистом падали бомбы, мы прижимались к земле. После взрыва я тут же поднимал голову , оглядывал место взрыва, отряхиваясь от упавшей на меня земли, и смотрел по сторонам: на самолет и осветительную ракету.
Впереди нас, рядом с насыпью, находился дом путеобходчика. Мужчина с женой и дочерью почему-то все вытаскивали вещи из дома и складывали их рядом. Я никак не мог понять, зачем это они делают. После очередного взрыва, я увидел жуткую картину: бомба попала прямо в дом, его остатки вместе с фрагментами человеческих тел взлетали вверх . Я часто вспоминаю эту картину.
Вскоре к бомбардировщику приблизился наш истребитель, тот бросился наутек , но был сбит и рухнул на землю. Мы сели в вагоны и продолжали свой путь.
Эвакуация в Куйбышев (Самара)
Где-то в начале осени, когда немцы приближались к Москве, было принято решение эвакуировать нас с мамой в Самару. Ехали мы с мамой в эшелоне из товарных вагонов несколько дней. В Самаре нас вначале разместили на 2-3 дня в школе, а потом начали подселять в частные дома. Жители этих домов не обижались,не роптали -всем было ясно- война.
Я начал «учиться» в 8 классе 70 школы. Никаких учебников не было ни в магазинах, ни в школе. Основу уроков составляли сельскохозяйственная тематика: как убирать урожай и как его выращивать. Это наводило на грустные размышления: немцы двигались к Волге,а над Самарой стали появляться немецкие самолеты-разведчики.
Вскоре старшие классы нашей школы направили на уборку урожая в колхоз, расположенный в Жигулевских горах. Ехали мы на теплоходе, а потом двигались в сторону около 10 км. Даже там можно было встретить эвакуированных из Ленинграда. Для проживания нам выделили избу, в которую часто заходила одна беременная женщина-ленинградка. Придет, посидит, посмотрит на нас, загадочно улыбнется и уходит.
Через несколько дней я простудился и заболел. Температура полезла вверх, начался насморк и кашель. Наше руководство приняло решение отпустить меня домой, но добираться я должен был сам. К счастью, в деревню около пристани отправлялась повозка: извозчик согласился меня подвести. Я положил в телегу рюкзак, сел сам, и мы поехали. Вскоре начался дождь и, чтобы согреться, я слез и пошел пешком. Дорога была ужасная – глинистая и размякшая от дождя. Когда впереди показалась Волга, мы разделились: извозчик направлялся в другую сторону. Я хотел забрать свой рюкзак, но в телеге его не оказалось. Я пошел назад и через пару километров обнаружил его на дороге, лежащим в грязи.
Вернувшись к пристани, я узнал, что пароход будет только поздно вечером. Я ужасно расстроился , т. к. я был насквозь мокрым и продрогшим. Я стоял и не знал что мне делать. Вдруг ко мне подошла какая-то женщина и, узнав мое положение, настойчиво пригласила к себе домой. Я пошел к ней. Дома у нее был сынишка: муж был на фронте. Она требовательно попросила снять все мое белье, дала мне мужнину одежду и сказала мне лезть на печку. Проспал я там целый день. К вечеру она меня разбудила. Все белье было выстирано, выглажено. Хозяйка пригласила меня к ужину, сказав, что через час приедет мой пароход. Я был очень благодарен ей, расцеловал ее. Вскоре я сидел на теплоходе.
До сих пор я вспоминаю эту русскую женщину и низко кланяюсь ей или ее праху. Боже мой, как прекрасны русские женщины!
Утром я был дома в Самаре.
Моя мама работала на заводе «Шарикоподшипник», который был эвакуирован из Москвы, в вечернюю смену, ну а я продолжал «учиться» в школе и в свободное время приторговывал на»цыганском» рынке вещами, которые мы привезли из Москвы.
Вскоре наши продовольственные запасы исчерпались (все, что можно было продать, было продано). Это было в середине 1942 года: мы подумывали, как бы уехать в Москву. Папа писал ,что не может пока ничего сделать. И тут мне повезло: в Безымянке (пригород Самары), куда эвакуировали авиационные заводы, шел набор рабочих в Люблино на завод им. Л.М. Кагановича . Я поехал туда, записался и стал ждать ответа.
В это время я решил заняться промыслом. На улице недалеко от нас ходил трамвай. Кроме пассажиров он возил муку для выпечки хлеба на хлебозавод в Безымянке. Это был двухвагонный грузовой трамвай. На задней платформе первого вагона размещался охранник с берданкой и посматривал на второй вагон. Второй вагон, как и первый, был нагружен мешками с мукой.
Голод не тетка: я решил воспользоваться мукой во втором вагоне. Вечером я с чайником вышел на улицу, по которой ходил трамвай (на этом участке был подъем, и трамвай двигался медленнее). Пригнувшись, я прыгнул на заднюю площадку второго вагона, разрезал мешок, засыпал чайник мукой и спрыгнул на землю. Все было проделано быстро и незаметно.
Когда вечером мама пришла домой, я с гордостью рассказал ей, как добыл эту муку. Она никак не прореагировала на это, сказав, что все решим утром. Утром ,когда мы встали, она сказала, чтобы я взял чайник с мукой и лопату. Я все понял. Пришлось выкопать яму, высыпать туда муку и закопать. Вот и все. Больше я этими делами не занимался.
Вскоре я поехал на Безымянку. Мне разрешили выехать вместе с мамой в Москву. В несколько дней оформили пропуск. Ехали мы с большим воодушевлением и радостью. Я все время стоял у окна и смотрел на улицу. Радости моей не было границ. Проехали Подмосковье и, наконец, остановились у Казанского вокзала.
Мы снова в Москве».
Благодарим Екатерины Гнездилову за текст!
Фото: семейный архив Екатерины Гнездиловой, pastvu.com
Редактура: Берникова А.Д.
