Вчера как сегодня: предисловие автора к книге «Витамины, скрипочка и велосипед»

В конце августа мы забрали из типографии 500 экземпляров нашей новой книги о Басманном «Витамины, скрипочка и велосипед». А уже совсем скоро, 6 сентября, мы презентуем книгу на финальном мероприятии проекта «По страницам Басмании» в библиотеке-читальне им. А.С. Пушкина, после чего она появится в открытом доступе.

В ожидании этого момента публикуем вступительное слово автора книги, Инги Лев:

Пошла я как-то на экскурсию, соблазнившись её темой. И в процессе рассказа об очередном здании поймала себя на растущем внутреннем раздражении. Просто слушать не могла, отошла в сторонку… и тут меня осенило.


Почему, подумала я, каждый раз экскурсия — это здания, памятники, архитекторы, даты, владельцы, заказчики, сроки строительства, описание стиля постройки, перечень владельцев, снова даты, сроки, историческое событие, битва, революция, снова даты, исторические вехи…

Люди-то где?! Люди, которые жили в этих домах, ухаживали за этими садами, ездили в этих пролётках и трамваях, служили в этих храмах и лавках?..

Ведь самое интересное в истории — это истории людей и множество мелких деталей жизни, о которых не задумываешься, пока это твоя текущая жизнь, и о которых так интересно вспоминать и узнавать, когда они уже ушли.

Почему краеведение — это непременно узнать что-то про XVIII, XIX век — ну хорошо, про первую половину XX?


Почему история — это когда уже все умерли, и надо ехать на раскопки или сидеть в архивах? Ведь история всегда рядом. Каждый миг жизни уже через секунду становится историей! А рядом с нами всегда, каждую минуту живут люди, которые прожили этих секунд гораздо больше, чем мы — и помнят те самые мелкие детали, которые не фиксируют историки, занятые битвами, архитектурными эпохами и социальными революциями! Даже если думают, что не помнят — разговаривать нам помогал Басманный. Родившиеся в Бауманском, как он тогда назывался, или работавшие в этом районе, те, кто встретил здесь свою любовь или начал самостоятельный путь в жизни, знатоки Басманного и жители, которые просто его любят. Мы разговаривали, встречаясь в музеях, библиотеках, парках, на улицах и в переулках, прогуливаясь среди создающих его удивительную атмосферу зданий…

«…переживая столь великую эпоху, которая явится гранью в отношениях людей, мне кажется, что и маленькие люди со своими ограниченными запросами частично могут отражать эпоху своего времени…»

Николай Дмитриевич Виноградов — архитектор, реставратор, специалист по охране наследия, фотограф, коллекционер. Это тот самый специалист, который в начале 1920‐х инициировал обследование послереволюционной Москвы для выявления ценных деревянных зданий, секцию регистрации архитектурных памятников, обратившую внимание на белокаменные памятники Первопрестольной. Он занимался реставрацией Сухаревой башни, Китайгородской стены, Триумфальных и Красных ворот, стен и башен Кремля, создавал Государственный музей архитектуры (МУАР). И в то же время Виноградов коллекционировал пряники, игрушки и лубок. И без его интереса к мелочам сколького бы мы лишились…

Когда тебе 15 или даже 20 — тридцатилетние представляются вполне уже пожилыми людьми, мама и папа — ходячими дидактическими пособиями, ничего не смыслящими в современной жизни. И совершенно очевидно, что бабушка и дедушка родились седыми, глуховатыми, никогда не хулиганили, не знали страстей и не искали
смысл жизни.

О чём вообще с ними говорить, с этими людьми?! Они даже Басманный район Бауманским называют!


И ты уходишь от них по Яузе или по Токмакову, по Харитоньевскому или по Елоховскому — на час или на день, на неделю или на Арму, в наушники или в общагу, в отдельный язык или стиль, к молодым, интересным, к своим. Ты находишь удивительные места в соседних дворах и далеко, внутри Бульварного, встречаешься с друзьями в живописных развалинах, говорят, палат самого Мазепы — или, если сбегаешь за пределы Садового, открываешь для себя загадочные промышленные дебри Переведеновки. Тебя забавляют странные кирпичные и панельные постройки, ты набредаешь на скрытые от посторонних глаз гаражи и уютные скверики, обнаруживаешь, что Милютинских скверов — целых два, и тебя это смешит, и ты гуляешь пьянящими весенними вечерами среди отличных нелепостей
многослойных перекроек Басманного.

И ты, конечно, первооткрыватель — до тебя этого не видел никто. Ну ладно, хорошо, вон ту потайную дверь первым увидел Витька…

Потом ты немного взрослеешь и начинаешь спрашивать. Пап, а как ты это собрал? Мам, а почему у тебя получается воздушное? Бабушка, неужели это твои туфли на таких каблуках? Дед, а что за орден у тебя на пиджаке в шкафу?..

Сначала ты спрашиваешь бытовое, простое — про хозяйство, про автомобили, про детей. Почему до сих пор хранят эти пожелтевшие конверты и немодные брюки — ну зачем всё это старьё, бабуль, ну выброси уже!..

Потом ты начинаешь удивляться, как они со всем этим справлялись до стиральных машин, мобильных телефонов, доставки еды, одноразовых подгузников, Икеи, горячей воды, круглосуточных магазинов, каршеринга и с шестидневной рабочей неделей. Но удивляешься как-то теоретически, потому что невозможно же реально, осязаемо представить себе — что такое выменивать молоко на последнее оставшееся от мамы колечко. Как это — мыться на
кухне в тазу, нагревая воду на плите, или стирать руками в ванне джинсы летом, когда отключают горячую воду. Или записывать на ладошке номер 381 в ночной очереди за мебельной стенкой. Что вообще такое мебельная стенка?!


Всё это почти так же невозможно, как на самом деле поверить, что дедушка залихватски крутил бабушку в каком-нибудь буги-вуги или подкидывал в рок-н-ролле.

А потом они стареют, теряют память, уходят. А ты взрослеешь — и у тебя вдруг на самом деле появляются вопросы. Важные вопросы. Но задать их уже или некому — или невозможно.

И вот уже твои дети и внуки смотрят на тебя, как на дидактическое пособие, а потом — как на пыльный экспонат бессмысленного прошлого, и не спрашивают тебя ни о чём. Они всё знают сами, ибо этот мир начинается с них, а ты ничего не смыслишь, устаревшее создание — о чём с тобой говорить?!
А ты идёшь привычным маршрутом в магазин и вспоминаешь. Был такой чудесный день, и внезапно полил дождь — настоящий ливень! И я сразу промокла. Но тут какой-то молодой человек вдруг подбежал ко мне — и раскрыл надо мной свой зонт. А ливень всё усиливался, и парень прокричал — бежим в подъезд! И рванул на себя высоченную тяжёлую дверь — да, вот он, этот подъезд, и дверь всё такая же высокая, тяжёлая, деревянная… или нет? Эх, заменили на какой-то металл. А у той двери была такая красивая ручка!

И мы стояли в этом подъезде, отряхивали с себя дождь, смеялись, и он назвал своё имя, а я — своё, и мы разговорились, поднялись на полпролёта, сели на подоконник и проболтали целый час…

Может, рассказать об этом дочери? Показать этот дом, эту дверь, этот подоконник, на котором мы впервые разговаривали обо всём на свете с её отцом? Впрочем, она не спрашивает, ей кажется, что двадцать лет назад была доисторическая эпоха. Подожду… Ведь пока есть я — я помню.

И улицы помнят нас. А дома помнят наших родителей. Перила лестниц помнят, как на них устало опирались прабабушки, как по ним скатывались юные дедушки.

Вот в арке мелькнула тень твоего ещё пока не дяди, который убегает от твоей будущей тёти, потому что он дёрнул её за косички, а она хочет отлупить его портфелем. А им навстречу неспешно идёт сосед-профессор, чтобы приласить своего друга — твоего деда — прогуляться и рассмотреть дивную ограду усадьбы, которая нынче какой-то институт, но всё так же хороша, впрочем, куда-то делись барельефы с фасада, но профессор расскажет, какими они были, и он уже предвкушает приятную беседу с другом, но одновременно ловит себя на мысли, что времена нынче не те: вот в сороковые наш отличный дворник дядя Миша пристыдил бы этих школьников, которые только что промчались в арке…


Город многослоен и живёт одновременно во всех временах. Рядом с нами живут те, кто видел то, о чём мы даже и не слышали, мы заходим в дома, построенные теми, кто жил там, где сегодня живём мы, мы играем в прятки за огромными деревьями, посаженными юными бабушками и дедушками, когда они своими руками строили тот самый дом, в котором живут до сих пор на четвёртом этаже без лифта…

Более того — нас и возмущает, и восхищает, и вдохновляет порой то же, что и людей, которые жили 20, 40, 60 лет назад здесь же (а некоторые так и продолжают жить по соседству),— но всё это мы начинаем понимать отнюдь не сразу.

Из поколения в поколение повторяется эта история юных первооткрывателей, отрицающих опыт, набирающихся опыта и постепенно начинающих осознавать его ценность. Но когда осознание приходит, мир становится объёмным. Ты оглядываешься вокруг и видишь интересных людей, которым есть что рассказать другим.

Ты понимаешь, что особняки и улицы, трамвайные пути и храмы, отбойные столбики и хрущёвки, парки и ограды удивительного Басманного наблюдают за каждым из этих поколений, за каждым из этих людей. И у каждого такого человека есть история про свой район, а у него — про них (и про тебя тоже будет!).


Они помнят всё и всех. Как было бы восхитительно взять интервью у той самой арки, в которой будущая тётя неслась за будущим дядей, размахивая портфелем, и расспросить, кого ещё она видела, эта арка? Как были одеты эти люди пятнадцать и пятьдесят лет назад? Куда спешили, как окликали друг друга, чего опасались, о чём мечтали,
какие книги выглядывали из их ранцев и сумочек, где работали, за какую команду болели, что у них было на ужин?


Удивительный мир Басманного не отпускает тех, кто в нём родился — и привлекает тех, кто просто однажды здесь прогуливался. Так легко сотворить магию: взять под руку человека, который любит район, и прогуляться. И задать вопросы. А потом ещё одному человеку. И ещё одному… Про жизнь — про учёбу, работу, папу и маму, про школу и магазины, про праздники и будни, про первые и вторые свидания.
И откроется портал историй, каждая из которых помогает появиться другой. Историй, которые тебе рассказывают не мама или дядя, которые пока — пока — тебя не слишком интересуют, ведь это не они, а ты — первооткрыватель!

Эти истории рассказывают тебе люди, которые гораздо старше тебя, но при этом они не требуют от тебя надеть шапку или вести себя прилично. Это просто твои соседи по Басманному. Или почти соседи — может, они жили здесь лет за тридцать до знакомства твоих родителей? А может — были знакомы с ними? И тогда, рассматривая вместе с ними бульвары и вузы, набережные и музеи, НИИ и троллейбусы Басманного, ты понимаешь, что все были первооткрывателями. Каждый — в своей жизни. Жизни в Басманном.

Так складывается мозаика удивительной страны, которая называется Басмания: из людей и их памяти о событиях и местах. Из рассказов и воспоминаний на прогулках и встречах. Из обсуждения фотографий и документов, из слов — «У меня тоже такое есть! А мы тоже это видели!»


Из синергии человеческого общения, когда ответ на вопрос рождает новый интерес, новые вопросы и новые встречи. Так личные истории сплетают ткань истории района. Так история становится живой и раскрывает нам множество страшных, увлекательных, строгих, милых и прелестных тайн тех, кто родился или работал, жил или живёт сейчас в Басманном.

Ведь большая история — это сплетение личных историй.

Инга Антоновна Лев

Автор книги

Краевед, экскурсовод, создатель проекта “Львы и орлы”

Проект “По страницам Басмании” реализуется РОО ЭКО “Слобода” при поддержке Комитета общественных связей и молодежной политики города Москвы.