Кто такая Анна Монс, знают, кажется, все, кто хоть немного интересуется историей или слышал о перипетиях архитектурной борьбы общественности за «дом Анны Монс» в Немецкой слободе в Москве. Но к Анне и дому мы еще вернемся в ближайшем будущем, а пока давайте вспомним ближайшего родственника фаворитки Петра Первого, ее брата Виллима.
О нем часто забывают, а между тем его фигура отнюдь не менее важна в истории России. И если бы не некоторые обстоятельства, кто знает, чем бы закончилась эта история и кем он мог стать.
Представители этой фамилии на службе в России утверждали, что происходят от галльских дворян Моэнс де ла Круа. Отец семьи Монсов из Миндена на Везере, согласно разным источникам, занимался то ли изготовлением золотых изделий, то ли торговлей вином, что, впрочем, могло и сочетаться. Во второй половине ХVII века семья перебирается в Москву, где занимает достаточно высокое положение: Иоганн-Георг Монс выполнял обязанности поставщика товаров для русской армии. После его смерти вдове пришлось продать мельницу и лавку, чтобы оплатить все долги, но при этом семья оставила себе гостиницу. А после того, как дочь Анна знакомится с Петром I, дела и вовсе налаживаются. Девушка пользовалась особой симпатией царя, при этом она не забывала использовать его расположение для собственной выгоды, устроив, таким образом, на хорошие места всех родственников.
Виллим Монс родился в 1688 году еще до переезда в Россию, в Вестфалии. В Немецкой слободе он рос под присмотром старших сестер, которые его очень любили. Да и Петр, захаживая к своей возлюбленной, несомненно, общался и с Виллимом. А уж от кукуйских девушек у него отбоя не было. Всем нравился молодой красавец, к тому же из такой семьи, где бывали лучшие люди государства. Он, кстати, увлекался хиромантией, гороскопами, гаданиями и колдовством, но на дилетантском уровне.
В возрасте 20-ти лет поступил на службу в армию. Участвовал в сражениях под Лесной и Полтавой, где показал себя превосходно. А в 1709 году ему доверили быть парламентером. Свою миссию Монс выполнил блестяще и группа представителей с его участием, добилась капитуляции шведов у Переволочной. Осенью 1711 года он произведён Петром в поручики гвардейского Преображенского полка.
Монс показал себя смышленым молодым человеком, так что Пётр решил взять его себе в адъютанты. Возможно, за брата замолвила словечко Анна или вторая сестра Матрёна (Модеста) Ивановна, по мужу Балк — статс-дама царицы Екатерины Алексеевны. Скорее всего, все-таки Матрена, поскольку Анна («Монсиха» или «Кукуйская царица», как ее за глаза называли) на тот момент была в опале после того, как вскрылась ее связь с утонувшим саксонским посланником. Но, то ли Петра не отпускала первая любовь, то ли терзала совесть, то ли он решил показать собственное благородство — так или иначе, опала Анны на Виллиме не сказалась.
Уж точно Матрена помогла брату в 1716 году, когда она сделала все возможное, чтобы братец получил должность камер-лакея при императрице Екатерине Алексеевне и управлял вотчинной канцелярией государыни, занимаясь её перепиской и бухгалтерией. Сама ли она до этого додумалась или кто-то подсказал и помог, теперь можно только догадываться. Но с этих пор Виллим следовал за Екатериной во всех поездках, включая Европу и персидский поход.
И тут начинается самое главное и интересное. Царица старше Монса всего на четыре года, да и ему нет еще и тридцати. Он все время рядом, услужлив, умен, знает, когда развеселить, а когда промолчать. Петр же всегда стремителен и почти недосягаем, он занимается строительством империи, хотя и любит жену. Но ему часто не до нее, даже если он рядом. К тому же его постоянно одолевают болезни, которые он с переменным успехом лечит. Но не долечивает. Некогда. В общем, он печется о державе и бывает невыносим, в отличие от Виллима, который к тому же действительно привлекателен, хорошо воспитан и по-западному галантен, умеет развлечь скучающую государыню, пишет стихи. Ну как тут Екатерине было устоять?
В 1717 году умирает мать Монса, оставив ему в наследство деревянный дом в Немецкой слободе, жалованные деревни и драгоценности.
Виллим Монс вместе с сестрой стали незаменимыми людьми, к которым обращались за помощью высокопоставленные вельможи из самых знатных родов России. Услуга эта была поставлена на поток, не бесплатно, конечно, но эффективно: давние тяжбы, сложные вопросы и другие проблемы вдруг быстро решались.
«Все знали, что царь любит свою Катеньку и мало в чем может ей отказать. Ну а Катенька всегда готова была пойти навстречу Виллиму Ивановичу. Что уж говорить, даже Александр Меншиков, который и сам мог всего добиться, порой обращался к Виллиму за поддержкой. А в ответ Монс получал в качестве благодарности породистых лошадей и кареты», — так описывает историк Семевский происходящее.
Помощь Меншикову была очень нужна. Петр долго терпел воровство своего любимца и верного товарища в боях и попойках. Но даже царская дружба и терпение имеет границы. Примеры казней высокопоставленных царедворцев, не говоря уже о ссылках, были перед глазами у всего двора. Как минимум ссылка ждала и Александра Даниловича. Тут-то и помог Виллим Иванович, замолвив словечко за Меньшикова перед Екатериной, а та уж не могла отказать возлюбленному и обратилась к Петру, как это умеет делать только женщина.
Михаил Семевский так описывает дальнейшее: «Царь сказал только: «Если, Катенька, он не исправится, то быть ему без головы. Я для тебя на первый раз прощаю».
В конце 1723 года, после двенадцати лет супружества, Пётр решил короновать свою Катеньку. Коронация состоялась 7 мая 1724 года в Успенском соборе Московского кремля. Екатерина Алексеевна стала императрицей. По случаю такого события многих наградили. Не обошли и Виллима. Монс стал камергером.
Но вскоре после коронации Екатерины Монса арестовали по обвинению в казнокрадстве. По некоторым сведениям, Петру несколько раз анонимно докладывали о фаворите супруги. Следствие длилось меньше недели — уже 13 ноября Виллиму вынесли смертный приговор, а 26 ноября предполагаемого любовника императрицы казнили.
Что же случилось? Ведь, казалось, ничто не предвещает беды.
У Монса был доверенный человек, фактически секретарь — Егор Столетов. Ему поручалось разбирать переписку между государыней и Монсом. Занимался Егор и всеми хозяйственными делами Виллима. Он не гнушался брать взятки, чтобы просьбы дошли до государыни немного быстрей, чем через канцелярию. Но вот одна беда, любил прихвастнуть, что близок сильным мира сего и может казнить или миловать. Особенность эта была известна многим, и близкие не раз говорили Виллиму, что Столетова надо убрать подальше, а лучше и вовсе от него избавиться. До добра вся эта болтовня не доведет, а там Егор и своего патрона на дно потащит.
Монс же отвечал: «Виселиц у нас много! Если Егор какую пакость сделает, то не миновать ему виселицы». И всё оставалось по-прежнему. К тому же Столетов знал очень много, а Виллим уверился в своей безнаказанности.
Кроме Столетова стоит упомянуть еще одного близкого Монсу человека, бывшего стряпчего и гвардейца. Многим он известен совсем под другой личиной: он не раз становился героем литературных и музыкальных произведений. Это никто иной, как шут Балакирев. Но шутом Иван стал значительно позже, при дворе Анны Иоанновны. Именно Балакирев и стал человеком, потянувшим цепочку злоключений Виллима Монса.
Так это описывает Михаил Семевский: «Зашёл как-то Балакирев к своему приятелю, обойного дела ученику Ивану Суворову. Рассказал, что носит письма от царицы из Преображенского к Монсу в село Покровское. А письма те опасные. И если что, то ему первому головы не сносить.
Суворов и без Ивана знал об опасных письмах, а тут не удержался и рассказал о них другому приятелю, Михею Ершову. А еще добавил от себя, что одно письмо было «сильненькое», так что и говорить о нём страшно. В нём рецепт питья из трав для «хозяина». Вроде как отрава… Ершов решил обо всём этом сообщить властям. То ли решил заработать, то ли боялся, что в случае беды с государем и его голова может полететь с плеч долой за недонос».
Но сразу ему с этим сообщением попасть куда нужно не удалось. Как раз шла коронация императрицы в Москве. И донос пошел по инстанции только в конце мая, спустя месяц после описанных выше событий.
Петр даже не узнал о доносе, в отличие от Екатерины, у которой от этой новости 26 мая случился удар. Лишь когда она стала поправляться, царь, успокоенный, в середине июня уехал из Москвы в Петербург.
На этом история не закончилась. 5 ноября 1724 года дворцовому лакею Ширяеву на улице кто-то сунул в руки письмо, якобы взятое с почты. Когда Ширяев вскрыл пакет, то внутри обнаружил другой, на имя царя. Поскольку напрямую Петру он не имел права даже передавать письма, то, не вскрывая, лакей отнес его секретарю императора Макарову.
В пакете обнаружили майский донос Михея Ершова. И тут уже Петр Алексеевич взял дело в свои руки. Он приказал доставить Ивана Суворова в Тайную канцелярию. А затем арестовали Столетова и Балакирева, чтобы допросить с пристрастием в Петропавловской крепости.
8 ноября государь соблаговолил отужинать с царствующей супругой. Монс, естественно, был здесь же и, ни о чем не подозревая, долго разговаривал с Петром, который был дружелюбен и весел.
После ужина и необходимых хозяйских хлопот Виллим вернулся домой и уже ложился спать, когда к нему без стука вошёл начальник Тайной канцелярии Андрей Ушаков и предъявил ордер на арест. Монса отвезли к Ушакову в дом, предварительно опечатав все бумаги и изъяв шпагу. Все письма и другие документы уже утром были на столе у царя. А затем и Виллима доставили пред царевы очи. Петр был страшен в гневе, его всегда выдавали глаза. Монс при виде царя рухнул, как подкошенный, в обморок.
Его унесли, а царь взялся просматривать доставленные бумаги. Там было много записок с просьбами, но любовных писем к Екатерине и от нее Петр Алексеевич не нашел. Да их и не могло быть, Екатерина не умела писать, а если надо отправить послание, она диктовала текст Матрене Балк, в девичестве Монс.
Кстати, и Виллим записывал все латинскими буквами: русскую азбуку он так и не освоил.
Скорее всего, император не поверил в намерения Виллима отравить его, но вот то, что тот посмел посягнуть на супругу, царя просто взбесило.
Монс признал свою вину во время очередного допроса, который проводил лично Петр 10 ноября. Правда, все вопросы касались только взяток. Запись этого допроса сохранилась. Монс сам во всем сознался то ли из-за пыток, то ли потому, что действительно боялся царя и раскаялся.
Царица спряталась во внутренних покоях, пережидая гнев венценосного супруга, но Петра это не остановило. После допроса он в бешенстве вернулся во дворец.
Говорили, что Петр чуть ли не зарезал Екатерину. Но известный русский историк ХIХ века Михаил Иванович Семевский считал этот слух маловероятным. По его мнению, Екатерине и на этот раз удалось обуздать бешеный нрав мужа. Петр даже собирался судить жену за супружескую измену, однако князь Андрей Репнин и другие вельможи уговорили его этого не делать.
Приговор же Монсу был беспощадный – казнь через отсечение головы за присвоение оброка с вотчинных деревень, взяточничество и казнокрадство.
Матрену Балк били кнутом и сослали в Тобольск. А обоих сыновей ее отправили в армию в Персию. Единственное облегчение, которое вымолила Екатерина — Матрене 11 ударов заменили на пять. Столетова также били кнутом и отправили на каторгу на десять лет. Любимца Петра шута Балакирева били батогами; каторги ему определили три года.
Рано утром 16 ноября на Троицкой площади в Петербурге голова Виллима Монса скатилась с плеч. На казни осужденный вёл себя достойно, он сам снял верхнюю одежду и положил голову на плаху, успев перед этим вручить золотые часы пастору. На изделии был изображен портрет императрицы.
Голову Виллима насадили на шест и оставили в назидание другим. Тело поместили на колесо, где оно долгое время гнило. Петр же специально привез Екатерину, чтобы показать, как он наказал ее любимца.
По одной из версий император велел заспиртовать голову фаворита и поставить её в спальню своей супруги. И только после длительной мольбы о пощаде, Екатерине удалось вымолить прощение. Так ли это было, остается загадкой.
Через два месяца, 28 января 1725 года, умирает Петр. На престол взошла Екатерина.
Она помиловала всех осужденных по делу Монса. А в спальне хранила его табакерку, трубку и лорнет. Процарствовала Екатерина недолго, всего два с лишним года, и скончалась в мае 1727-го.
Матрена Балк тихо вернулась в Москву, по всей видимости, в Немецкую слободу, и при дворе в Петербурге уже не показывалась. В 1726 году Екатерина пожаловала ей на шесть лет мызу Текельфер в Лифляндии без уплаты аренды. В 1733 году Матрена попросила императрицу Анну Иоанновну продлить владение усадьбой. Именной указ был выпущен 24 января 1734 года. И ещё раз — 16 февраля 1740 года. Впрочем, муж Матрены Федор (Фридрих) Балк при Анне Иоанновне был московским губернатором, так что семья не бедствовала и жила уже не в Немецкой слободе.
Во многом судьбу Матрены повторила ее дочь Наталья Лопухина, которая в начале правления Елизаветы Петровны также была бита прилюдно кнутом и сослана в Сибирь. Скорее всего за то, что любила рассказывать, что отцом Елизаветы был ее дядя Виллим… Чтобы слухи больше не распространялись, Лопухиной вырвали язык.
В конце XVIII века княгиня Екатерина Дашкова, проверяя счета Российской Академии наук, наткнулась на необыкновенно большой расход спирта. На ковер вызвали смотрителя Якова Брюханова, который объяснил, что спирт не употребили внутрь, как можно было смело предположить, а использовали в научных целях — для смены раствора в больших стеклянных сосудах с двумя отрубленными человеческими головами, мужской и женской, около полувека хранившихся в подвале.
Одна из них принадлежала Марии Гамильтон — любовнице Петра I, фрейлине Екатерины. Девушка отличалась неземной красотой, но казнили её за детоубийства. А голову якобы оставили для того, чтобы другие могли любоваться, какую красоту рождает земля Русская.
А вот вторая голова принадлежит фавориту Екатерины. Через некоторое время головы были изъяты из спиртового раствора и захоронены в том же подвале. Сделано это было по приказу Екатерины II, которая специально приехала посмотреть на находку.
Историк Семевский приводит эту легенду, но сам же говорит о том, что вряд ли все так и было, поскольку Дашкова, оставившая подробные мемуары, об этом факте не упоминает.
По другим сведениям, голова Виллима до сих пор находится в Кунсткамере. Но Михаил Семевский в 1880-х годах разыскать эти головы среди других уродцев Кунсткамеры не смог.
Источники и литература:
Миклашевская Е.П., Цепляева М.С. Знаменитые немцы Лефортова. М.: РОССПЭН, 2000, 224 с.
Семевский М. И.. Царица Катерина Алексеевна, Анна и Виллим Монс. М.: Пресса, 1994, 416 с.
Фочкин О.В. Городские легенды, М.: Рипол классик, 2015.
Ярхо В.А. Иноземцы на русской службе. М., 2015.
Текст: Олег Фочкин. Историк Москвы, журналист, лауреат Всероссийской краеведческой премии «Малая родина» , коренной москвич, автор более 20 книг, в том числе, ряда книг о Москве.
Публикация является частью проекта «Столица на Яузе. Прогулки за Кукуй». Проект реализуется победителем конкурса «Музей 4.0» благотворительной программы «Музей без границ» благотворительного фонда Владимира Потанина.
