Говорить о Немецкой слободе и не упомянуть Анну Монс просто невозможно. Она давно уже стала символом слободы, как и дом, который и сегодня защищают от разрушения, даже зная, что он принадлежал не «кукуйской царице», как называли Анну в народе, а Ван дер Гульстам, ее соседям. Но Анна Монс – символ спасения, символ эпохи и слободы, поэтому ее имя и сегодня поднимают как знамя, даже несмотря на ее сомнительные похождения и странные отношения с Петром.
Впрочем, весьма короткая судьба Анны во многом достойна не порицания, а уважения ее стойкости и свободолюбия.
Имя Анны Монс уже не раз встречалось в предыдущих главах петровской истории Немецкой слободы, что ожидаемо и закономерно. Как закономерно и то, что рассказ о ней предшествует не истории ее брата, а истории Лефорта, который и познакомил молодого Петра с привлекательной, если не самой красивой девушкой иноземной слободы Москвы. Конечно, следует понимать, что речь идет о критериях красоты того времени и конкретного места, и как на самом деле могла выглядеть Анна мы можем только догадываться, основываясь на описаниях современников, выбором Петра других особей женского пола и общими критериями красоты того времени. Видимо, голландскими и близкими по оценкам, основываясь, опять же, на пристрастиях Петра и его окружения. В общем-то, почти все дамы, на которых обращал внимание российский император, имеют один тип, с некоторыми индивидуальными особенностями, не меняющие картины в целом. Все остальное – фантазия художников поздних времен, которые никогда не видели «кукуйскую царицу» и создавали ее образ по собственным канонам и представлениям. Хотя надо заметить, что портреты эти заставляют нас думать, что Анна действительно была хороша по любым меркам и оценкам. В том числе и современным.
О том, как познакомились молодые люди – Петр и Анна – есть вполне точные данные. Все состоялось на пире, который у себя дома устроил Иоганн Георг Монс. Учитывая положение Франца Лефорта в Немецкой слободе и государстве в целом, нельзя даже представить, что его не могли пригласить. А он в свою очередь зазвал на пир и молодого царевича. Не исключено, что Лефорт познакомил их не случайно: Не только потому, что Анна считалась самой красивой девушкой слободы, но и потому, что Лефорт уже был «знаком» с Анной и таким образом хотел усилить влияние на Петра и получить дополнительный источник информации.
Воспитатель наследника престола царевича Алексея Генрих фон Гюйссен так писал о неожиданном взлете Монсов: «Ни о каком похвальном великодушии речи не было; Лефорт всегда старался потешать своего державного питомца, доставлял ему всякого рода развлечения и, разумеется, как на весёлую и приятную утеху указал на красавицу Монс».
Стоит вспомнить, что Иоганн Монс умер довольно рано, и семья осталась в больших долгах. Его вдове, чтобы покрыть долги и расходы, пришлось продать почти за бесценок мельницу и лавку. Единственное, что она оставила и что приносило семье прибыль – это гостиница.
О матери Анны – Матильде современники вспоминали не очень хорошо. Называли ее скупой и жадной, говорили, что она сама подкладывала дочерей под богатых клиентов. Ну а как еще ей было выжить в чужой стране с четырьмя детьми? Другого пути она не видела, а моральная сторона вопроса ее, видимо, просто не интересовала или она решила забыть о ней, чтобы просто выжить и выкормить детей.
В любом случае, знакомство с Анной заставило Петра оставить тогдашнюю фаворитку Елену Фадемрех. Все его внимание теперь было сфокусировано только на Анне.
Особа эта, говорит один из современников, служила образцом женских совершенств: с необыкновенной красотой она соединяла самый пленительный характер; была чувствительна, но не прикидывалась страдалицей; имела самый обворожительный нрав, не возмущаемый капризами; не знала кокетства; пленяла мужчин, сама того не желая; была умна и в высшей степени добросердечна
«Впоследствии, – говорит воспитатель царевича Алексея Петровича, Гюйссен – когда при стрелецком восстании Лефорт выказал свою приверженность царю и был за то награжден высокими государственными званиями, тогда он из похвального великодушия остался признательным к Монсам, возвышал их, вообще старался сделать эту фамилию соучастницею своего счастья».
Анна и Петр были вместе почти десять лет. И все эти годы государь не оставлял вниманием свою избранницу и ее семью. Он обеспечил им ежегодный пансион в размере 708 рублей, построил в Немецкой слободе за счёт государственной казны огромный двухэтажный каменный дом, а в качестве персонального подарка Пётр пожаловал Анне вотчину в Дудинской волости Козельского уезда с 300 душами. Но самым дорогим подарком, о котором мы еще вспомним, стал миниатюрный портрет Петра, украшенный бриллиантами, подаренный Анне в знак их вечной любви.
Когда 25 августа 1698 года Пётр вернулся из Великого Посольства, он не раздумывая и не оглядываясь на пересуды и приличия, рванул к Анне в Немецкую слободу. За время разлуки для него все стало очевидно: Анна – его единственная и желанная. А жене, даже не повидавшись, он просто отписал: «Изыди». Но Евдокия не собиралась сдаваться так просто и осталась ждать своего суженного и венчанного по всем обрядам супруга. Тогда царицу силой увезли в Суздальский Покровский монастырь. Она больше была не нужна и постыла.
А Анны начала жить в свое удовольствие и пользовалась всеми предоставленными возможностями.
Видимо, с подачи и наущения матери, как и ее единоутробная сестра и брат в дальнейшем, Анна легко принимали «подарки», то есть взятки, или «посулы», как их называли тогда. Она пошла дальше, ее слово было решающим и на судебных процессах, если дело касалось родни или тех, кто обещал хорошую мзду. Перечить ей не решались…
По воспоминаниям всё того же Гюйссена, даже «в присутственных местах было принято за правило: если мадам и мадемуазель Монс (мама и дочь) имели дело и тяжбы собственные или друзей своих, то о том делались особенные пометки и вообще Монсам в делах до их имений должно было оказывать всякое содействие». «Они этим снисхождением так широко воспользовались, — продолжает в мемуарах наставник русского царевича, — что принялись за ходатайство по делам внешней торговли и употребляли для того нанятых стряпчих (адресатов и ходатаев по делам)».
Так это описывал позже историк Семевский:
– Видишь, – говорил один москвич другому: – какое бусурманское житье в Москве стало: волосы накладные завели, для государя вывезли из немецкой земли немку Монсову, и живет она в лефортовых палатах, а по воротам на Москве с русского платья берут пошлину от той же немки.
– Относил я венгерскую шубу к иноземке, к девице Анне Монсовой, – говорил немец, портной Фланк, аптекарше Якимовой: – и видел в спальне ее кровать, а занавески на ней золотые.
– Это не ту кровать ты видел, – замечала аптекарша: – а вот есть другая, в другой спальне, в которой бывает государь: здесь-то он и опочивает…
Тут Якимова, как значится в современном следственном деле, начала говорить «неудобь сказываемые» слова.
Анна всегда была одета в модные европейские платья с декольте, носила сложные причёски и всегда улыбалась. В её доме всегда звучали музыка и смех. Анна говорила с обворожительным акцентом и всегда знала, чем развлечь Петра. Сама же избранница царя относилась к нему с благосклонностью, но нежности не проявляла. В письмах Анны не было ни слова про любовь.
Из письма Анны «Милостивейшему государю Петру Алексеевичу»:
«Подай Господь Бог тебе милостивому государю многолетнего здравия и счастливого пребывания.
«Челом бью милостивому государю за премногую милость твой, что пожаловал обрадовать и дать милостиво ведать о своем многолетнем здравии чрез милостивое твое писание, о котором я всем сердцем обрадовалась, и молю Господа Бога вседневно о здравии твоем и продолжены веку твоего государева, и дай Бог чтобы нам вскоре видать милостивое пришествие твое, а что изволишь писать об цедреоли, и я ожидаю в скоромь часе, и как скоро привезут, то не замешкав пошлю, и если бы у меня убогой крылья были, и я бы тебе милостивому государю сама принесла».
В следующий раз Анна, посылая царю «четыре цитрона и четыре апельсина», чтобы государь «кушал на здоровье», просит об одном — не забывай.
«Милостивейшему государю Петру Алексеевичу.
Подай Господь Бог тебе милостивому государю многолетнего здравия и счастливое пришествие.
Прошу у тебя государя, дай милостиво ведать о своем государском многолетнем здравии, чтобы мне бедной о таком великом здравии всем сердцем обрадоваться».
По свидетельству Гюйссена, воспитателя царевича Алексее, «в присутственных местах даже принято было за правило, что если madame или mademoiselle Montzen имели какое-либо дело или тяжбу, будь это их собственное дело или их друзей, то об этом делались особенный reflexions salva justitia, и Монсы так широко воспользовались этим снисхождением царя, что стали мешаться в дела нашей внешней торговли, ходатайствовать за иноземных купцов, набирать себе через это большие деньги, и ставили себя в совершенно исключительное положение».
Петр, казалось, ничего не замечал или не хотел замечать, хотя к столь пылкому проявлению чувств даже друзья Петра относились весьма скептически. Слухи о ее романах за спиной императора ходили постоянно.
А раскрылось все неожиданно. 11 апреля 1703 года во время торжеств в Шлиссельбурге по случаю окончания ремонта яхты упал в Неву и утонул саксонский посланник Кенигсек. Тело нашли только по осени. В вещах посланника обнаружили медальон Анны Монс и любовные письма. По прочтении стало понятно, что отношения между ними начались еще в период отъезда Петра с Великим посольством.
Это стало точкой в отношениях Петра Алексеевича и Анны. Он не мог простить ей предательство и был фактически раздавлен изменой самой дорогой для него женщины.
Анна пыталась как-то оправдаться, писала ему письма, в которых каялась и пыталась объясниться, но все уже было напрасно.
В 1704 году Монс отправили под строгий домашний арест под надзором Ромодановского.
Ее обвинили в ворожбе, конфисковали дом, в тюрьму отправили несколько десятков человек, связанных с Монсами.
Петр, убитый горем, скучал недолго: в его жизни появилась новая возлюбленная – Марта Скавронская, фаворитом которой через 20 лет стал брат Анны — Виллим Монс, за что и поплатился головой.
За Анну вступился прусский посланник Георг-Иоанн фон Кейзерлинг. Она околдовала и его. Он просил отменить ей домашний арест, а также добивался у Петра ее руки. Но император в гневе просто спустил просителя с лестницы, чему способствовал верный Алексашка Меншиков.
На царя обида посланника по понятным причинам не распространялась, а Меншикова он вызвал на дуэль. Но все удалось решить миром, до войны между двумя державами дело не дошло.
Анну продержали под арестом три года. Все это время она писала письма с просьбой разрешить ей посещать службу в кирхе. Наконец, в 1707 году все обвинения с Монс сняли, но конфискованное имущество не вернули. Оставили только личные вещи и подарки. В том числе и уже упомянутый портрет Петра.
Прошло еще четыре года, пока ей не разрешили обвенчаться с Кейзерлингом в июне 1711-го.
Вот как описывает эту историю А.К. Нартов, учитель Петра I в токарном деле в записках «Достопамятные повествования и речи Петра Великого».
По кончине первого любимца генерала-адмирала Лефорта место его заступил у царя Петра Алексеевича граф Федор Алексеевич Головин, а по особливой милости — Меншиков, но он беспокоился еще тем, что видел себе противоборницу свою при его величестве Анну Ивановну Монс, которую тогда государь любил и которая казалась быть владычицею сердца младого монарха. Сего ради Меншиков предприял, всячески стараяся о том каким, бы образом ее привесть в немилость и совершенно разлучить. Анна Ивановна Монс была дочь лифляндского купца, торговавшего винами, чрезвычайная красавица, приятного вида, ласкового обхождения, однакож посредственной остроты и разума, что следующее происхождение доказывает.
Не смотря на то, что государь несколько лет ее при себе имел и безмерно обогатил, начала она такую глупость, которая ей служила пагубою. Она поползнулась принять любовное предложение Бранденбургского посланника Кейзерлинга и согласилась идти за него замуж, если только царское на то будет благословение. Представьте себе: не сумашествие-ли это? Предпочесть двадцатисемилетнему, разумом одаренному и видному государю чужестранца, ни тем, ни другим не блистающего! Здесь скажут мне, что любовь слепа: подлинно так, ибо она на самом верху благополучия девицу сию нелепой и необузданной страсти покорила. Ко исполнению такого намерения положила она посоветовать о том с Меншиковым и просить его, чтоб он у государя им споспешествовал.
Кейзерлинг нашел случай говорить о том с любимцем царским, который внутренно тому радовался, из лукавства оказывал ему свое доброхотство, в таком предприятии более еще его подкреплял, изъясняя ему, что государю, конечно, не будет сие противно, если только она склонна; но прежде, нежели будет он о сем деле его величеству говорить, надлежит ему самому слышать сие от нее я письменно показать, что она желает вступить в брак с Кейзерлингом. Для сего послал он к ней верную ее подругу Вейдель, чтоб она с нею обо всем переговорила, которой призналась Монс чистосердечно, что лучше-бы хотела выйти за Кейзерлинга, которого любит, нежели за иного, когда государь позволит.
Брак оказался недолог. 6 сентября (по другим данным — 11 декабря) Кейзерлинг по дороге в Берлин скоропостижно скончался по неизвестной причине. Анна оставалась в это время в Москве. Она вступила в долгую судебную тяжбу с родственниками мужа и через три года отсудила его имущество в свою пользу. Но деньги не принесли ей счастья и благополучия. 15 августа 1714 года 42-летняя Анна Монс умерла от скоротечной чахотки на руках больной старухи-матери и пастора.
Все состояние она завещала последнему в ее жизни возлюбленному, шведскому капитану Карлу Иоганну фон Миллеру. И началась новая тяжба. Теперь между Миллером и братом и сестрой Анны. Они обыграли капитана, и суд решил дело в их пользу.
Брат Анны уверял впоследствии, что Миллер «притворством верился в дом к сестре моей и в болезни сестры моей взял, стакався с девкой шведкой, которая ходила в ключе у сестры моей, взял многие пожитки». Поэтому он и просил правительство отобрать эти вещи у Миллера: а вещи эти были – «камзол штофовой, золотом и серебром шитый, кувшинец, да блюдо что бороды бреют, серебряные», и другие «пожитки».
В числе драгоценных вещей, описанных после покойницы, между прочим, показаны: портрет царя, когда-то ее любившего – «образ с разными с драгими каменьями, охвачен около, в тысячу рублей», «умершего господина фон Келзерлинка персона в алмазах – семьсот рублей», нитка жемчугу для какой-то «сиротки»…Может быть, речь идет о тайном ребенке?
Некоторые историки и сегодня склонны считать, что у Монс было две дочери. Их судьба и имена отцов пока остаются неизвестны. В завещании Анна детей не упомянула.
Современники утверждали, что бывшая фаворитка Петра Великого привлекала мужчин остроумием, кокетством и веселым нравом. По словам публициста Николая Костомарова, Анну подчеркивал «наружный лоск обращения, которого недоставало русским женщинам». Но счастья ей это не принесло.
Текст: Олег Фочкин. Историк Москвы, журналист, лауреат Всероссийской краеведческой премии «Малая родина» , коренной москвич, автор более 20 книг, в том числе, ряда книг о Москве.
Источники и литература:
Миклашевская Е.П., Цепляева М.С. Знаменитые немцы Лефортова. М.: РОССПЭН, 2000.
Павленко Н.И. Лефорт. М.: Молодая гвардия, 2009. (Жизнь замечательных людей: сер. биогр.; вып. 1384(1184)).
Павленко Н.И. Франц Лефорт // Соратники Петра / Н. Павленко, О. Дроздова, И. Колкина. М.: Молодая гвардия, 2001. (Жизнь замечательных людей: сер. биогр.; вып. 1006).
Семевский М. И.. Царица Катерина Алексеевна, Анна и Виллим Монс. М.: Пресса, 1994, 416 с.
Фочкин О.В. Городские легенды. М.: Рипол классик, 2015.
Публикация является частью проекта «Столица на Яузе. Прогулки за Кукуй». Проект реализуется победителем конкурса «Музей 4.0» благотворительной программы «Музей без границ» благотворительного фонда Владимира Потанина.
