Город – это живой организм. И живут в нем не только люди, но и воды, которые бегут по коллекторам-венам в разные стороны. Сегодня сложно представить, но еще двести лет назад мировые столицы не имели полноценного водопровода и канализации, а по утрам на площадях благоухали не кофейни…
Немного истории
Герой Павла Оленева в культовой советской ленте «Волга-Волга» однозначно заявлял, что без воды «и ни туды и ни сюды». И действительно – вся жизнь связана с живительной влагой, даже тело человека на 60% состоит из воды. Правда, правильно обращаться с жидкой формулой H2O люди научились не сразу. Собрать дождевую воду или вырыть колодец – понятно, дело несложное. А вот что делать с болотами, загрязненными реками и, простите, отходами жизнедеятельности? Этот вопрос с переменным успехом решался на протяжении тысячелетий.
Одна из первых канализаций была обнаружена при раскопках города Мохенджо-Даро в долине Инда. Древние люди еще в третьем тысячелетии до нашей эры ценили гигиену, сооружая водопроводы, бассейны и общественные уборные. Но бактерии оказались хитрее, и разветвленная сеть коммуникаций послужила быстрому распространению болезней. Их соседи по Месопотамии были более прозорливы и отправляли нечистоты для орошения полей, что, однако, тоже не защищало их от распространения болезней. Дальше всех пошли в древнем Риме, где санитария вышла на новый уровень. Затем наступило Средневековье, во время которого все достижения предков в сфере гигиены были буквально позабыты и инфекции выкашивали целые страны. Вплоть до Нового времени города утопали в нечистотах, а вода была довольно дорогим удовольствием. Все это, конечно, не касается деревенских жителей, которые зачастую селились близ небольших рек.
Время шло, и, постепенно, горожане начали «вспоминать» устройство водопроводов, а вместе с ними — и канализации. Правда, работы по приведению городского хозяйства к современным стандартам затянулись на столетия и до сих пор не завершены.
Москва-на-водах
Столица России не была исключением: проблемы с водой и канализацией были одинаковы практически для всех городов. Ситуацию облегчала относительно низкая плотность населения, а также обилие ручьев и рек, которые пронизывали весь город и использовались как сточные канавы. Воду, в свою очередь, брали из частных колодцев – москвичи могли позволить себе такую роскошь. Можно, конечно, рассказать про Кремль, где была и своя канализация, и довольно передовое водоснабжения, но это немного другая история.
Мытищинский водопровод стал первым в Москве и в России. Он был спроектирован по указу Екатерины II военным инженером Фридрихом Бауэром в 1778 году и проведён в Москву от ключевых источников Мытищ уже к 1804 году (подробнее можно почитать тут ). Примерно в то же время разрабатывался проект по благоустройству третьей по величине речки Москвы – Неглинки. Несмотря на то, что в верховьях, за чертой Земляного города (Садового кольца), за чистотой водной артерии следили, ближе к центру города она превращалась в нечто очень неприятное. Кремлёвский обер-комендант в 1743 году писал:
«В разсуждении всякаго от мяснаго ряду и харчевен нечистоты и помету происходит не только в летнее время, но и в зимнее, вредная мерзкая вонь, так что проезжающим в Троицкие ворота через мост, а паче мне и прочим живущим в Кремле, не меньше же и близь того пруда на Неглинной обывателем по той нечистоте может наносить вредительную болезнь».
После московского пожара 1812 года проблему частично решили – на протяжении трех километров речку заключили в кирпичный коллектор с устьем у Водовзводной башни Кремля. Такой шаг, конечно, сильно облегчил жизнь горожан, но ненадолго – предприимчивые москвичи стали использовать речку, как канализацию.
«Кроме «законных» сточных труб, проведенных с улиц для дождевых и хозяйственных вод, большинство богатых домовладельцев провело в Неглинку тайные подземные стоки для спуска нечистот», — писал известный журналист и бытописец Владимир Гиляровский. Он же описывал и вторую проблему, связанную с дождями: «Трубную площадь и Неглинный проезд почти до самого Кузнецкого моста тогда заливало при каждом ливне, и заливало так, что вода водопадом хлестала в двери магазинов и в нижние этажи домов этого района. Происходило это оттого, что никогда не чищенная подземная клоака Неглинки, проведенная от Самотеки под Цветным бульваром, Неглинным проездом, Театральной площадью и под Александровским садом вплоть до Москвы-реки, не вмещала воды, переполнявшей её в дождливую погоду».
Дренаж и канализация
И загрязнение Неглинки сточными водами, и постоянные потопы были связаны с отсутствием в городе двух очень важных для хозяйства систем. Первая из них — это канализация. Еще в 1767 году Екатерина II издала указ: «Накрепко запретить и неослабно того наблюдать, чтобы в Москву-реку и прочие через город текущие воды никто никакого сору и хламу не бросал и на лёд нечистот не вывозил». Но кто его будет соблюдать, если единственный законный способ избавиться от нечистот – заплатить ассенизатору, а точнее золотарю (неспроста такое название профессии), который очистит выгребную яму и на лошади вывезет отходы на загородный полигон. Поэтому многие делали по старинке – сбрасывали содержимое выгребных ям в многочисленные водоемы.
Вторая городская система, которой не было, — дренаж или, проще говоря, централизованный водосток. Первоначально это естественные русла небольших рек и ручейков, которые самотеком уносят дождевые и талые воды с поверхности в сторону «большой воды», тем самым не давая излишней влаге скапливаться. Но в условиях города такой способ дренажа немыслим – достаточно скататься на природу весной, чтобы понять масштаб бедствия. В период половодья многие реки выходят из берегов и затопляют окрестности.
Самое известное московское наводнение произошло в 1908 году и попало в объективы множества фотографов. Почти 100 км улиц и переулков ушли под воду. Из полуторамиллионного населения города пострадало около 200 тысяч. Было разрушено и повреждено 25 000 построек. Отдельного внимания заслуживала и московская грязь, которая появлялась после дождей и могла не высыхать месяцами. Бытописатель Никифоров рассказывал, как он в 1830-м ездил на Миусскую площадь покупать лес для стройки:
«Слабый свет фонарей едва мерцал, внизу у нас была пятая стихия, т.е. грязь по ступицу, а сверху обдавал нас дождь. Мы ехали по безбрежному морю грязи. Наконец лошади остановились, выбившись из сил… Грязь на Миусской площади существовала даже в 1856 г. В коронацию Александра II я ехал с теперешней Долгоруковской улицы в павильон Ходынского лагеря, пересекая Миусскую площадь, и экипаж мой застрял в трясине Миусской площади, так что созванные ночью рабочие вытаскивали его рычагами».
Утроба всея Москвы
Предложения по прокладке общегородской канализации поступали с середины XIX века. Самым перспективным был проект инженера-гидротехнолога Михаила Попова 1874 года, который предполагал объединение хозяйственных и дождевых стоков, как это делали в некоторых европейских столицах. Однако затея требовала больших средств, которых попросту не было. При этом проблема стояла очень остро. «Будки на манер писсуаров, к ним и подойти противно. Нередко целые ручьи вонючих нечистот текут прямо на улицы. Отхожие места сколочены из дерева, насквозь прогнившего и пропитанного нечистотами, дезинфекции не проводится никакой», — писали в газете «Русский листок» за три года до этого.
Дело сдвинулось с мертвой точки только в 1892 году, когда городская Дума приняла проект, по которому строилось две отдельных системы канализации: одна для отходов, а другая для верховых вод. Причем городской голова Николай Алексеев (двоюродный брат Константина Станиславского) настоял, чтобы проект был разработан для всего города, а не только для его центральной части.
К тому моменту многие московские реки, включая реки современного Басманного района были спрятаны в подземелья. Оставалось усовершенствовать коллекторы и добавить дренажные ветки, которые бы защитили город от наводнений (удалось это сделать только к середине XX века). А вот работы по прокладке труб бытовой канализации пришлось начинать с нуля – предстояло подключить не только домовладения и фабрики к единой сети, но также оборудовать место, куда нечистоты будут поступать в конечном итоге. Так появились Люблинские поля орошения близ железнодорожной станции Люблино – сейчас на этом месте жилые кварталы района Марьино, а о «славном прошлом» напоминают названия улиц: Верхние и Нижние поля. Ну а главную насосную станцию, которая аккумулировала городские нечистоты, открыли в Крутицах, у Новоспасского моста (сейчас здесь Музей воды).
Работы по прокладке первой очереди закончились в 1896 году, и эксперимент был признан удачным. Теперь предстояло охватить канализацией весь город в пределах тогдашней границы Москвы – Камер-Коллежского вала. Строительство шло по принципу самоокупаемости – средства поступали непосредственно от потребителей. Было два вида сборов: единовременный (за присоединение к сети) и ежегодный (за пользование). Но задумкам в полной мере не суждено было сбыться – случился 1917-й год.
Москва чистая
К началу Революции в Москве было обеспечено канализацией порядка трети домов. Также, помимо полей орошения в Люблино, был открыт еще один полигон в Люберцах. Теперь отлаженной системе предстояло пройти проверку на прочность. На протяжении нескольких лет городское хозяйство было в развале и поддерживалось только самоотверженным трудом старых специалистов, которые использовали для ремонта еще дореволюционные материалы. А, учитывая взрывной рост жителей, дело могло закончиться эпидемией – не стоит забывать, что большая часть города всё ещё обслуживалась золотарями.
Однако вскоре Моссовет вернулся к вопросу прокладки новых труб, и уже к середине 1920-х город практически полностью был обеспечен канализацией. Параллельно разрабатывались и новые способы фильтрации стоков – в конце 1930-х на смену полям естественной фильтрации пришли станции аэрации, где отходы проходили более качественную и быструю очистку.
Такая система сохраняется и по сей день – основное направление канализационных трубопроводов, как и раньше – юго-восток. Бытовые попадают на Курьяновские (по соседству с Люблино) и Люберецкие очистные сооружения, а также на объекты в Южном Бутове и Зеленограде. Общая пропускная способность этих станций – порядка 6 млн кубометров в сутки, а протяженность канализационной сети города составляет более 9 тыс. километров. Причем диаметр труб начинается от 50 мм в квартире и достигает невероятных 4,5 метров на подходе к станции очистки.
Текст: Федор Дядичев. Писатель, создатель проекта «Шаболовский смотритель».
Публикация является частью проекта музея Басманного района «Воды Басмании». Проект реализуется РОО ЭКО «Слобода» с использованием гранта Президента Российской Федерации, предоставленного Фондом президентских грантов.
