Мы с вами уже поговорили о самых различных аспектах жизни Немецкой слободы петровского периода, узнали о жизни самых известных ее жителей. Но все равно остается довольно любопытным и не до конца раскрытым вопрос о взаимоотношениях жителей города и иноземцев, о восприятии иностранцами происходящего в Москве и их оценке увиденного.
В данной статье мы будем опираться на записки и мемуары иностранных путешественников, побывавших в Москве при Алексее Михайловиче Тишайшем и его сыне, тогда еще цесаревиче — Петре Алексеевиче, а также на трудах советских и современных отечественных исследователей этого периода. Прежде все на статье Татьяны Черниковой «Европеизация России во второй половине XV–XVII веках».
Будущий Петр Великий был еще ребенком, когда Немецкая слобода, в которой он в дальнейшем так много почерпнул, превратилась в своеобразный политический клуб, постоянное место, где русские высокопоставленные вельможи могли обсуждать с иноземцами за непринужденной беседой происходящие в Европе события, а также строить планы дальнейших взаимоотношений с другими державами.
«Заводилой» таких встреч был князь Василий Голицын, а его друзьями и оппонентами были иноземные дипломаты и служилые военные иностранцы, коих на русской службе, о чем мы не раз уже упоминали, было множество.
Среди участников таких посиделок-застолий были уже известные нам генерал Патрик Гордон, полковник Франц Лефорт, другие высокопоставленные и опытные офицеры.
«Наши князья, старые и молодые, — писал Лефорт брату Ами 20 марта 1686 г., — оказывают мне честь своими более нежели частными посещениями. Даже когда меня не бывает дома, они не преминут покурить и попить у меня, как будто я не отлучался. Дом мой очень им нравится, и я могу сказать по справедливости, что другого, лучше устроенного, здесь нет».
Кстати, и курение трубок распространилось на Руси еще до петровского периода. О чем свидетельствовали и находки в Немецкой слободе в районе Ладожской улицы сделанные членами эколого-культурного объединения «Слобода» еще в 1988 году при строительстве новой больницы. Обилие так называемых турецких трубок на месте нескольких трактиров и табаков, стоявших в этом месте в допетровское время, вкупе с другими находками в одном временном слое явно датируются концом ХVII века.
То есть привычки перенимались обоюдно: европейцами – русские, москвичами – иноземные. Жизнь в Московии перестала быть для иноземцев экзотикой, а медведи разгуливали по улицам только в записках не очень честных путешественников, дабы увлечь и напугать европейского читателя.
Этому способствовало и обилие иностранных купцов, добиравшихся до столицы через Архангельск. Они-то прекрасно понимали выгоду обоюдных сделок и знали, зачем едут в Московию.
Как пишет Татьяна Черникова: «Информация о России, которую они распространяли по миру была скорее притягательной, чем пугающей, потому эмиссары русского правительства, часто те же нидерландские торговые люди, не испытывали прежних трудностей в найме специалистов на русскую службу.
Неудивительно поэтому, что часть жителей Немецкой слободы из «иноземцев старого выезда» и из вновь прибывших к концу XVII в. решали остаться в России. Кто-то из них делал это по причине бесперспективности карьеры на родине, кто-то потому, что обустроился весьма комфортно, и его все устраивало: и быт, и служба (или торговля)».
Общим интересам служило и образование, которое в Немецкой слободе при Алексее Михайловиче поднялось на новый уровень, почти достигнув общеевропейского. Но главное, что в этих школах обучались не только дети иностранцев, но и местные русские дети, постигая европейскую науку и языки.
А иностранцы учились бытовым мелочам и привычкам от москвичей. Так Адам Олеарий с подробностями и приязнью описал русские бани, которые он видел в Москве, и одну, которую он тайно посетил в Астрахани. Не мог он не упомянуть, что и жители Немецкой слободы строили бани на русский манер:
«Встречали мы, кроме того, в Москве у немцев, равно как и у лифляндцев, хорошие бани, устроенные в домах. В этих банях устроены сводчатые каменные печи… Когда камни достаточно накалятся, открывается внутреннее отверстие, а внешнее закрывается, и сообразно тому, сколько требуется жара, наливают на камни воды, иногда настоянной на добрых травах. В банях по стенам кругом устроены лавки для потения и мытья — одна выше другой… На полу лежит мелко изрубленный ельник, дающий очень приятный запах и доставляющий удовольствие. Для мытья отряжают женщину или девицу… Хозяйка или дочь ее приносит или присылает обыкновенно в баню несколько кусков редьки с солью, а также хорошо приготовленный прохладительный напиток».
Сравнение описаний бань у русских и у немцев в Немецкой слободе довольно обширно представлено и в записках уроженца Германии Ганса Морица Айрмана: «он нигде прежде таких бань не видел». Что только лишний раз доказывает, у кого обитатели Кукуя переняли свои «банные церемонии».
Интересным выглядит еще один факт, сообщаемый Айрманом. Он обнаружил, что его родной язык не так расхож в Московии. «Многие говорят по-шведски, польски, фински; немногие — по нижегермански…; по-немецки понимают немногие…» «Засилье» в Немецкой слободе XVII в. голландцев и шотландцев, как и немалое число шведов и лифляндцев, известно и по другим источникам.
Олеарий же добавляет, что в московских общественных банях, хотя и существовала бревенчатая перегородка, отделяющая моющихся мужчин от женщин, но они не очень стеснялись друг друга, выходили поболтать, прикрывшись веником, а то и просто нагишом.
А затем описывает немца в русской бане: «Так как бани обыкновенно устраиваются у воды и у рек, то они (женщины) из горячей бани устремляются в холодную воду. И если иногда какой-либо немецкий парень прыгал в воду, чтобы купаться вместе с женщинами, то они вовсе не казались столь обиженными, чтобы в гневе, подобно Диане с ее подругами, превратить его водяными брызгами в оленя…»
Не менее важен в понимании жизни Немецкой слободы того периода еще один источник. Это записки путешественника и дипломата Якова Рейтенфельса, который описал соседствующую с иноземной Басманную слободу. Он объясняет, куда девались из Немецкой слободы люди, принявшие православие, но порой до самой смерти числившиеся в Иноземском приказе как «новокрещенные иноземцы», не смешанные полностью с «настоящими русскими подданными».
Так Рейтенфельс сообщает, что находящаяся рядом с Немецкой Басманная слобода населена «всякого рода людьми, и называется потому слободою перекрестов, то есть тех, которые, приняв вторично крещение, перешли от иноземных христиан в веру московитов».
Рейтенфельс сообщает своему сюзерену — тосканскому герцогу о трех «достойнейших» и «величавых» летних загородных царских резиденциях, куда российские государи «имеют обыкновение по временам удаляться, дабы собраться с новыми душевными силами». Это Коломенское, Измайловское и Преображенское. В Измайлове курляндца особенно поразил специально разбитый парк-сад и зверинец.
Все это доказывает, что жизнь на европейский манер проникала в российскую столицу еще и до Петра, а его преобразования легли зачастую уже на плодородную почву, если, конечно, не считать бедное и сельское население. Да и запад посредством обитателей Кукуя немало перенял в привычках и обычаях Москвы того времени. Может быть, именно поэтому сближение Петра и его товарищей-иностранцев было столь стремительным и всепроникающим. Не только Петр впитывал все новое, но и иностранцы прекрасно понимали чем и как живет русский двор и каковы его потребности.
Текст: Олег Фочкин. Историк Москвы, журналист, лауреат Всероссийской краеведческой премии «Малая родина» , коренной москвич, автор более 20 книг, в том числе, ряда книг о Москве.
Источники и литература:
Альшиц Д.Н. От легенд к фактам. Разыскания и исследования новых источников по истории допетровской Руси. СПб., 2009. С. 433–434.
Адам Олеарий. Указ. соч. С. 372–373.
Ганс Морис Айрман. Совершенно краткое изложение польского и московитского путешествия // Иностранцы о древней Москве…
Яков Рейтенфельс. Сказания герцогу Тосканскому о Московии. М.: Либроком, 2021.
Черникова Т. «Европеизация России во второй половине XV–XVII веках». М, 2012.
Публикация является частью проекта «Столица на Яузе. Прогулки за Кукуй». Проект реализуется победителем конкурса «Музей 4.0» благотворительной программы «Музей без границ» благотворительного фонда Владимира Потанина.
